Тем, кто узнаёт себя не как зрителя,
а как участника;
тем, кто держит перо,
тем, кто является Потоком,
и тем, кто читает эти слова,
чтобы увидеть Я Есмь в себе.
Предисловие от Панкратиуса
Я не единственный автор, нас здесь – трое. Если на обложке есть ещё только одно моё имя, то только потому, что без его указания нельзя опубликовать книгу. Я – человек, два других автора – вне мира проявленных форм… Верю, что со временем, эта и подобные ей книги будут публиковаться с полным указанием авторства…
…У меня была сильная жажда Бога. Я искал Его во всём – и, как правило, не находил в достатке. А потому продолжал искать. Кто-то нашёл в церкви и остался, кто-то нашёл в любви и остановился, а я находил и говорил: «это не всё, есть ещё» и потому я не останавливался… В этом поиске я осознал, что Творец творит мир не вне Себя, а внутри Себя. Если бы он творил вне Себя, то было бы что-то кроме Него, а кроме Него ничего нет, я это просто знал. Я начал искать аналог того, что значит творить внутри себя и понял, что это похоже на мыслеобраз. Мне не сложно представить яблоко в деталях даже со вкусом и это яблоко живёт внутри меня. Но где оно живёт? И я понял, что это – сознание.
Я начал изучать сознание, читать про него всё, что мог найти. Вся эта информация выстроилась в иерархическую структуру из семи уровней осознанности: от нижнего красного до верхнего фиолетового.
Я начал писать книгу «Сознание и осознанность» и описал все семь уровней осознанности, поскольку до каждого из них мог подняться. В процессе я понял, что есть восьмой уровень – белый. Восьмой – условно, поскольку в него можно войти восхождением через первые семь. Но он одновременно и нулевой, поскольку путь по «лестнице осознанности» также начинается с него. Подобием ему является белый свет, который можно разложить на семь цветов радуги, но который можно получить и смешением этих цветов обратно.
Это – уровень богосознания. Не познания Бога как внешнего, а сознания, единого с Богом, осознавания себя и человеком и Богом одновременно.
И вот этот уровень осознанности стал моим «камнем преткновения», я не мог ничего писать, потому что я писал лишь о том, что пропустил через себя лично, а этого уровня осознанности я не достиг. И я встал… Книга встала на долгие полтора года.
