– Поздравляю вас, господа, игра началась, и ровно через два месяца мы узнаем результаты этой охоты. Полагаю, что каждый из вас подготовил традиционную сумму ставки в размере одного миллиона долларов. Все деньги будут сохранены на депозитной ячейке в моем банке. Победители, один или несколько, в зависимости от результата, разумеется, уйдут отсюда с кругленькой суммой. Хотя все мы знаем, – с этими словами оратор обвел лукавым взглядом собравшуюся перед ним немногочисленную респектабельную публику, – что нас сюда привела не жажда наживы, а скука и азарт.
Через 24 часа
– Ты уверен? – Мужчина пристально вгляделся в лицо говорившего.
– Абсолютно! Его убийство обязательно повесят на террориста, по которому Темин выступает главным свидетелем в суде. – С холодной решимостью в глазах, не дрогнув ни одним мускулом, спокойно ответил тот. Повисла долгая пауза, после которой, наконец, последовало.
– Хорошо! Устранение Темина – своего рода, производственная необходимость, голову даю на отсечение, он бы помешал нам в самый неподходящий момент, – произнес мужчина, так, словно просто озвучил свои мысли. – Что ж, пока свободен, – отпустил он докладчика, подошел к окну и застыл, равнодушно наблюдая за бегущими по стеклу струйками дождя, мысленно он составлял план операции, который должен был сработать, как часы, без сбоев и отклонений.
Докладчик вышел в коридор, скользнул взглядом по фотографиям, которые продолжал держать в руках и поморщился, при виде изображенного на них трупа мужчины, вспомнив до мельчайших подробностей, как он застрелил этого ни в чем не повинного человека.
Муж
«В этом нет ничего преступного, и не стоит ломать жизнь и истязать себя переживаниями. В конце концов, в том, что произошло, не только его вина. – Такие мысли вот уже сутки не давали спокойно спать Илье».
Несомненно, он был виноват, но признавать этого никак не хотел. Слишком уж правильно привык поступать с самого детства. Родители научили его всегда принимать решения, руководствуясь в первую очередь принципом справедливости. Поэтому он никогда не сомневался, никогда не просчитывал, а просто делал так, как велит сердце. Когда в двенадцать лет он увидел, как шайка парней из двора забивала до смерти камнями собаку у подъезда, он, несмотря на страх, сумел отбить несчастное животное, а потом еще рискнул прийти с ним домой и уговорить родителей оставить спасенного щенка, потому что, сказал он тогда, справедливости наполовину не бывает. Нельзя делать доброе дело не до конца, невозможно избавить собаку от злобных подростков и тут же оставить погибать от голода, страха и ран на улице. Маме с папой ничего не оставалось, как согласиться, иначе вся их система воспитания, основываясь на которой они пытались вырастить настоящего мужчину из своего сына, рассыпалась бы в миг, как карточный домик.
