Глава 1. Пепел и свет
Дарина проснулась от того, что воздух пах иначе – не тем влажным, вечно хлористым запахом фильтров, к которому привык организм убежища, а тонким, сухим привкусом, как будто кто‑то аккуратно отрезал часть привычного мира и оставил на краю раны. Часы на стене – круг из тусклого пластика с выцветшими цифрами – показывали раннее утро по внутреннему времени «хранения». В коридоре слышался ровный стук – шаги стариков, которые каждое утро выходили в общий зал пить слабый чай и обсуждать беспокойства, что оставались от прежнего мира.
Девушка застыла в постели, слушая: по вентиляционным каналам пробегал низкий гул, иногда как будто трепыхался, напоминая о машинах, что держали их жизнь в режиме минимального ожидания. Внизу, в кладовой, лежали коробки с последними пакетами сухого питания – те, кому повезло, считали их на дни и недели. Дарина знала это на ощупь: помнила все места, где прятали еду, как будто это были секретные карты прошлого. Её пальцы запомнили форму последней банки сгущёнки, оставшейся на полке – вмятина от ложки, следы пальцев матери. Глоток прошлого проникал в настоящую серость убежища, делая её одновременно дорогим и опасным. Она оделась в то, что было: круглая подкладка из синтетики, старый джемпер с вытянутыми локтями, ботинки с промятыми носками. Волосы были заплетены в неряшливую косу; на шее висел маленький медальон – круглый диск из потускневшего металла, в котором когда‑то фотографировали улыбку её матери. Когда Дарина касалась медальона, внутри всегда оказывалось тепло, будто бы там был какой‑то иной источник света, иной смысл. Уже нельзя было вспомнить, в какой момент потребовалось эту память закрепить – может, когда мать ушла окончательно. Мать умерла два года назад. Болезнь, которую тогда никто не мог назвать, украла её голос и оставила крестик из похоронных процедур: два дня грубого плача, молчащие старики, горсть земли, незаметно просыпавшаяся в углу общего двора. После этого «хранение» стало другим: незримая тяжесть опустилась на плечи, разговоры стали короче, и даже фильтры закашлялись сильнее. Те немногие, кто помнил внешнюю жизнь, говорили о том, что можно было бы сделать, если бы были инструменты, батареи, допуск к шахте – но это были разговоры стариков, которые не видели смысла идти дальше в мечты.
