Туман над рекой был густым и вязким, будто город пытался спрятать от самого себя то, что в нём происходило. Вода внизу дышала холодом, и этот холод поднимался вверх, обволакивая набережную липкой влажностью. Машины проезжали редко, их фары разрезали серую мглу и тут же исчезали, будто свету здесь было запрещено задерживаться.
Анна стояла за кордоном и смотрела вниз. У берега копошились спасатели. Их движения были размеренными, словно ритуальными, и от этого казались ещё страшнее. Они вытаскивали из воды тело – мокрая ткань одежды прилипла к фигуре, руки безвольно болтались. Белый мешок зашуршал, когда его закрыли, и Анна ощутила, как в животе сжался тугой узел.
Она видела мёртвых раньше. Газетные расследования приводили её в морги и криминальные сводки чаще, чем хотелось бы. Но сегодня всё казалось другим – слишком близким, слишком личным.
Она закрыла глаза, вдохнула – и вместе с воздухом в лёгкие вошёл запах реки. Металл, сырость и что-то сладковатое, тошнотворное.
– Журналистка? – рядом прозвучал голос.
Анна вздрогнула и открыла глаза. Мужчина стоял чуть в стороне. Высокий, сутулый, с лицом, на котором будто никогда не спал. В руках – папка, из кармана плаща торчала пачка дешёвых сигарет.
– Анна Сергеевна, верно? – уточнил он.
Она машинально кивнула.
– Да… А вы?
– Соколов, – коротко представился он. – Думаю, вам лучше сразу знать: ваш интерес к этому делу может оказаться не просто профессиональным.
– Что вы имеете в виду? – Анна нахмурилась.
Он открыл папку, достал прозрачный пакет. Внутри лежал скомканный лист бумаги. Соколов повернул его так, чтобы она увидела: на бумаге было выведено её имя.
АННА.
Холод ударил сильнее ветра. Она смотрела на эти четыре буквы, и мир вокруг будто пошатнулся.
– Это нашли у него, – сказал Соколов спокойно. – В кармане.
Анна отступила на шаг, прижала ладонь к груди. Она хотела что-то сказать, но голос предательски дрогнул.
– Это… шутка?
– На шутку не похоже, – отозвался он. – Вы знали этого человека?
– Я… – Анна замялась. В горле пересохло. – Нет. По крайней мере, так мне кажется.
Соколов закурил, выпустил дым в сторону реки. Глаза его оставались спокойными, но Анна чувствовала: он не верит ей до конца.
– В таких делах «кажется» – слишком дорогое слово, – заметил он. – Вам стоит быть осторожнее.
