Я узнал почерк дяди Томаса еще до того, как прочитал первую строчку. Письмо лежало в сейфе тайной комнаты – дата показывала, что он написал его полгода назад. Тогда дядя еще не знал, что болезнь заберет его так быстро.
Более двадцати лет я не общался с дядей Томасом. Двадцать лет вины, которая сжимала горло особенно сильно, пока я стоял среди его коллег на поминках. Они знали его последние годы лучше, чем я.
Родители не понимали моей привязанности к дяде – мама-биолог и папа-математик считали его увлечения «псевдонаукой». Археология, криптография, древние языки – для них это было романтическим хобби, а не серьезным исследованием. Они предпочитали точные данные и воспроизводимые эксперименты поискам древних тайн. Может, поэтому я и отдалился от всей семьи – родители не понимали, зачем мне в физике нужны древние акустические загадки, а дядя считал, что я выбрал слишком ограниченный подход к тайнам мира.
Но чтобы понять, как я оказался в этой комнате, нужно начать с зашифрованной записки, которую мне передал элегантный незнакомец после похорон дяди.
Адриан подошел ко мне, когда большинство гостей уже разошлись. Статный мужчина явно аристократического происхождения – выправка, манеры, сдержанная элегантность выдавали хорошее воспитание. На свои пятьдесят с лишним он выглядел не старше сорока пяти: подтянутая фигура, уверенная походка, внимательный взгляд серых глаз. Седеющие волосы только добавляли солидности.
– Вы Дэвид Резон? – спросил он, и я сразу отметил четкую, поставленную речь без малейшего акцента. Каждое слово звучало отчетливо, с той особой интонацией, которая выдает человека, привыкшего выступать перед аудиторией.
Когда он протянул руку для рукопожатия, я заметил дорогие часы и безупречно подогнанный костюм. Все в его облике говорило о статусе и образовании.
– Я Адриан, двадцать лет работал с вашим дядей.
Двадцать лет. Ровно столько, сколько мы не общались.
– Томас очень много рассказывал о вас, – продолжил Адриан, словно читая мои мысли. – О том умном мальчике, который разгадывал его шифры.
Мне стало неловко. Дядя помнил наши детские игры, а я забыл о нем на два десятилетия.
– Это очень важно, – Адриан достал маленькую аккуратно сложенную бумагу, умещающуюся на ладони. – Ваш дядя хотел, чтобы вы это прочли.
