Воздух в спальне был наполнен тишиной самого дорогого сорта – тишиной воскресного утра. Сквозь щель между тяжелыми шторами пробивался единственный луч солнца, легкий, как пыльца, и ложился на дубовый паркет золотой дорожкой. Он дрожал и колыхался, освещая мельчайшие частички пыли, танцующие в своем вечном, невесомом балете. Алиса проснулась именно от этой тишины и этого луча. Не от будильника, не от звонка, не от навязчивой мысли о предстоящем дне. Она открыла глаза и несколько секунд просто лежала, прислушиваясь к идеальному, симфоническому звуку – ровному, глубокому дыханию Максима рядом.
Он спал на боку, отвернувшись к ней спиной, и линия его плеча под темно-синим шелковым одеялом казалась ей воплощением надежности и покоя. Таким он и был – ее Макс. Опора. Ее тихая гавань. Современный, умный, красивый мужчина, который видел в ней равную. Партнера. Они строили этот брак, этот общий мир на принципах, которые казались им незыблемыми: пятьдесят на пятьдесят. Всегда.
Алиса осторожно приподнялась на локте, боясь разрешить хрупкое очарование утра. Ее взгляд скользнул по знакомым очертаниям комнаты – по дизайнерскому прикроватному столику, по их общей фотографии в рамке из венецианского стекла, где они смеются на фоне океана, по стройной ветке орхидеи на комоде, которую она тщательно выбирала на прошлых выходных. Все здесь было плодом их общих усилий, их общего вкуса. Идиллия, выстраданная и выстроенная двумя парами рук. Так ей казалось.
Она позволила себе еще пять минут просто лежать и смотреть на него, наполняясь чувством глубочайшей, почти болезненной нежности. Затем, с тихим вздохом абсолютного, как ей думалось, счастья, она откинула одеяло. Паркет оказался прохладным под босыми ногами. Она на цыпочках вышла из спальни, притворила за собой дверь, оставив Максима досматривать его сны.
В большой гостиной, куда она вышла, пахло кофе с прошлого вечера и воском от дорогих свечей. Льющийся с потолка мягкий свет второго утра дополнил первый луч из спальни. Их квартира на двадцать втором этаже с панорамными окнами была ее гордостью, ее детищем, ее крепостью. Каждая деталь интерьера, каждая подушка, каждое полотно на стене было выбрано с любовью и обоюдным одобрением. Максим всегда доверял ее вкусу. «Ты у нас художник, – говорил он, обнимая ее за плечи. – Я только спонсор и восторженный зритель». И она сияла от этих слов, чувствуя, как ее вклад в общий дом ценят и уважают.
