Пролетел месяц моей учебы в университете. Я сдружилась с Викой на почве нашей общей любви к литературе, а с ее братом на почве совместной тяге к особому виду секса. Учиться тому, что тебе нравится, было для меня кайфом. Иногда я себе представляла, что бы со мной сталось, если бы я послушалась мать и всю жизнь сводила дебет с кредитом или раскладывала в «пятерочке» товар на полках – это был бы мрак. Мы с Шереметьевой на курсе за месяц стали лучшими студентками. Единственно, что омрачало мою жизнь – это постоянный финансовый кризис. Деньги, которые дала мне сестра на первое время, закончились. У матери я ничего не просила, а сестра в мягкой форме предложила мне затянуть пояс и накормила завтраками. А куда было затягивать пояс? Денег не было, совсем не было. Хорошо хоть, Шереметьева кормила меня и поила меня во время учебы, а вечерами я подъедалась у соседки по общежитию. Был только один выход – забить на учебу и искать работу, заниматься всем подряд, только не любимым делом.
– Жанночка, я тебе хочу кое в чем признаться, – сказала Виктория, когда мы сидели с ней в кафе после лекций.
– Колись, – подтолкнула я ее к откровениям, отпив глоток кофе.
– Я пишу стихи, уже лет пять, первые написала в тринадцать лет и никому не показывала. У меня уже три толстые тетрадки исписаны, ты можешь посмотреть. Только не смейся.
Видно, на моем лице появилась улыбка, подруга замялась, но я вовремя сделала лицо серьезным и произнесла:
– Я конечно еще не знаток, а только учусь. Показывай, не бойся, критика будет конструктивной.
Шереметьева трясущимися руками вынула из сумочки три толстые тетрадки.
– Вот это первая, это вторая…
– У тебя тут даты под каждым стихотворением стоят, – оборвал я подругу. – Разберусь.
Откусив пирожное, я начала читать про себя стихи Шереметьевой. Первые были детским лепетом ребенка, прочитав парочку в начале и парочку в конце, я взяла вторую тетрадь.
– Все так ужасно? – спросила Вика. – Ты даже не вчитываешься.
– Извини, подруга, для седьмого класса это было хорошо, а сейчас уже не очень, – сказала я правду.
– А мне они кажутся такими милыми и естественными.
Я не хотела ее обижать, но мой острый язык не удержался за зубами, и я начала читать:
Солнце клонилось к западу,
День уходил в траву.
Я никогда не забуду
Иву, склонившуюся в саду.
