В полумраке старого сарая, где воздух был пропитан запахом гниющей листвы и сырого дерева, Женёк методично разбирал обломки досок и проржавевшие инструменты, которые когда-то принадлежали лесничему. Каждая вещь, казалось, несла на себе отпечаток прошедшей жизни, напоминая о временах, когда мир не был разорван на части вирусным кошмаром. Пыль поднималась при каждом движении, оседая на его бровях, но он упорно продолжал работу, чувствуя, как монотонность помогает заглушить постоянное тревожное эхо в голове. Он искал хоть что-то полезное, какую-нибудь забытую деталь или приспособление, что могло бы облегчить их повседневное существование в этом новом, жестоком мире.
Внезапно, под кучей трухлявых досок, его пальцы наткнулись на что-то плотное и гладкое. Сердце в груди дрогнуло, предчувствуя нечто необычное. Это был старый, потрёпанный кожаный дневник, стянутый выцветшей бечёвкой, с обложкой, испещрённой царапинами и потемневшими пятнами времени. Он аккуратно вытащил его из-под завалов, очистив от вековой пыли, и с некой благоговейной осторожностью поднёс к глазам, чувствуя его непривычную тяжесть.
– Что это такое? – прошептал Женёк сам себе, его голос прозвучал глухо в замкнутом пространстве сарая, наполненного тишиной и шорохом собственных мыслей. Потрёпанная обложка навевала мысли о давно забытых тайнах.
Открыв дневник, Женёк сначала увидел знакомые, аккуратно зарисованные растения: листья дуба, иглы сосны, неведомые ему полевые цветы, словно перенесённые с гербария в бумагу. Он узнал этот почерк, эту точность линий. Это был дневник Александра Всеволодовича, их мудрого наставника, который уже давно исчез. Однако, по мере того как он переворачивал страницы, его взгляд зацепился за странные, шифрованные фразы, написанные между строк ботанических заметок, словно некий тайный код. Слова «новый путь» и «старая лаборатория» повторялись с настойчивой регулярностью, написанные почерком, который казался торопливым и почти паническим. Чувство беспокойства нарастало с каждой прочитанной строкой, словно холодная волна омывала его сознание, предвещая что-то грандиозное и пугающее. Эти фразы несли в себе необъяснимую тяжесть, обещание чего-то гораздо большего, чем просто заметки о травах.
