Он не жег храмов ради славы. Не стремился в хрестоматии и заголовки газет. Он просто шел своей дорогой – тихий, скромный человек в поношенной одежде, который и сам не подозревал, какое значение обретет в истории новой, великой эпохи. Если бы вы спросили его имя он бы ответил просто: Йозеф – тот самый бравый солдат, отважный герой, чье имя и слава никогда не померкнут…
(по мотивам Ярослава Гашека, «Похождения бравого солдата Швейка»)
– В разверзшуюся бездну глубиной более тридцати метров, давя и разбивая друг друга, провалились семь вагонов. Люди – спящие, ничего не подозревающие – летели вниз вместе с дверями, обшивкой, телами… Куски железа, разбитые головы, обломки… Кровь ручьями текла из смятых конструкций. – интеллигентного вида старичок в очках обвел взглядом попутчиков и продолжил: – Это произошло неподалеку отсюда. Ливни тогда шли несколько дней подряд. Овраг подмыл железнодорожную насыпь. Ночью еще успел пройти поезд Москва – Курск. Машинист уже что-то заподозрил – по прибытии в Чернь сообщил, что с насыпью неладно. Но телеграф молчал – гроза отключила связь. Предупредить следующий почтовый поезд не успели… Жуткое было зрелище. Еще четыре вагона удалось остановить. Всего в шести метрах от пропасти. Кондуктор вовремя дернул стоп-кран. Иначе – погибших было бы вдвое больше. А и так – сорок два человека насмерть, тридцать пять ранены. Кто без руки, кто без глаз… Та авария изменила всю мою жизнь.
– Мне тогда оторвало ногу, – тихо добавил он. Старик загнул палец, как крючок, и постучал костяшкой по колену. Глухо – как по дереву.
Этот короткий звук, будто пустой удар по ящику, разлетелся, кажется, по всему плацкартному вагону. Большинство призывников – под ноль остриженные, в похожих телогрейках, с вещмешками – сбились в плотную кучку у старика. Кто лежал – сел, кто сидел – вытянул шею и замер, вслушиваясь в каждое слово. Другая часть – человек десять, не меньше – выстроилась вдоль прохода, плечом к плечу, тесно и молча, словно боялись спугнуть своим дыханием рассказчика.
Старик больше не говорил. Он смотрел в окно. Их состав стоял уже больше двух часов – посреди ничего, в темном, промозглом осеннем лесу. За окном – лишь густая чернота да редкие силуэты облетевших деревьев. Пахло сырыми шпалами и железом. Иосиф, лежавший на верхней полке, закрыл окно вагона.
