I
Несколько недель главным событием сезона в Нью-Йорке считался вечер у Джимми Рэлтона, ведь он обошелся в полмиллиона долларов. Колонки газет были заполнены известиями о дорогостоящих приготовлениях, чудесных нарядах и миллионах драгоценностей, которые украсят первое появление Рэлтонов в обществе после светского приема у Карлтон-Браунов тринадцать месяцев назад. Пресса напомнила своим читателям о трагической истории с таинственным самоубийством сестры Джимми Рэлтона – миссис Дональд Рей следующей ночью, о последовавшем затворничестве Рэлтонов, о пошатнувшемся здоровье миссис Рэлтон, о двухмесячном круизе на роскошной яхте, который, как говорят, вернул румянец на увядшие щеки. А этим вечером Джимми Рэлтон официально возвращался в высший свет Нью-Йорка. Он снова занял свою нишу, пустовавшую тринадцать месяцев.
Немаленький отряд полиции оттеснял толпу от тротуара, когда к навесу у входа бесшумно подъехал черный лимузин. Зеваки терпеливо дожидались возможности хотя бы мельком взглянуть на знаменитостей. И вот двери лимузина отворились, и первым из него вышел мужчина. Электрическое освещение под навесом подчеркнуло поразительную белизну его лица и седины, контрастировавшие с дымчатыми стеклами очков в роговой оправе на его тонком носу и широкие плечи и грудь мужчины под инвернесским пальто. Новоприбывший постучал по тротуару тросточкой, в то время как сопровождавший его розовощекий темноволосый юноша сказал несколько слов водителю и вышел вслед за ним.
Полисмен коснулся своей фуражки:
– Мистер Колтон, вы прибыли пораньше?
– Питерс, все это никогда не интересовало меня, – ответил Торнли Колтон своим глубоким звучным голосом. – Поговорю с Джимми и моей крестницей, пока ещё не собралась толпа, а затем – домой, в тишину и покой.
Он бодро направился к широким ступеням, его розовощекий спутник следовал за ним так близко, что их рукава соприкасались. Полисмен хрипло шепнул своему напарнику:
– Большой человек, Том. Он говорит, что он слепой, и все говорят это, но если это так, то хотел бы и я быть таким! Вот и все.
Двое мужчин взошли на ступени. Служитель с бесстрастным лицом открыл дверь, двое других взяли у прибывших пальто и трости. Повсюду сновали бесшумно передвигавшиеся слуги, наносившие последние штрихи перед приходом гостей. Все свидетельствовало о роскоши, с которой пройдет прием; но эта роскошь была проявлением хорошего вкуса, а не пусканием золотой пыли в глаза. Через холл гостей провели в зал в мавританском стиле, где Джимми Рэлтон с энтузиазмом их приветствовал. Но чрезвычайно острый слух Торнли Колтона уловил в его голосе серьёзные нотки.
