… И вот порой думаю как я дожил до своих лет с таким неуживчивым, драчливым характером?.. Одному Богу известно. И в этом возрасте – сейчас не вспомню, потом скажу – я начал вести дневник, намереваясь до мельчайших подробностей описывать свои дни, по часам, а может – по минутам, пропустив свою юность, молодость, зрелые годы. Нельзя же задним числом вести дневник. Или можно?.. А начало я уже умудрился потерять, да, да, начал писать в тетрадках, что были под рукой, и одну или две… да, кажется, две тетради – уже исписанные вдоль и поперек – потерял… куда-то запропастились… Ну, и Бог с ними… Значит, не так уж и необходимы были, раз потерялись… Раньше в таком дневнике не было надобности, я придумывал, фантазировал, многое брал из реальной жизни, многое из снов, и получалось неплохо, порой – хорошо, порой – великолепно. Мне не нужно было ничье мнение, чтобы оценивать свою прозу, потому что прозой, литературой я не просто жил, я дышал, а кому сейчас нужно чужое дыхание, кому нужно прислушиваться к ударам чужого сердца? Теперь я стал меньше писать, много причин для этого, не хочу перечислять, считайте, что это возрастное, как возрастные болезни, которые никого не удивляют, как и самого носителя, постепенно привыкающего к своему невеселому положению. Фантазии до сих пор бурлят во мне, в моей голове, но в книгах их нужно сочетать, объединять с реальной жизнью, чтобы получилось достоверно, а реальная жизнь мне нравится все меньше, потому что если писать о ней, о реальной жизни, то главное в ней живой образ, живой человек, а современные люди, окружающие меня, мне нравятся еще меньше, потому что я все ярче с каждым годом вспоминаю людей, что окружали меня 50–60 лет назад, и они были настоящие, они мне нравились тогда и нравятся сейчас, когда уже многих нет, все больше нравятся, потому что я идеализирую их, когда вспоминаю, и идеализированные…
Но тут постучали в дверь. Это пришел мастер, чтобы починить кабинку душа, мастер на все руки, которого я вызвал утром и про которого забыл, решив продолжать вести дневник. Он всегда стучит, очень деликатно, очень не по мастеровому, стучит, хотя есть звонок, и я его уже не раз предупреждал, чтобы звонил у двери, потому что стук я могу не услышать, особенно если работаю и мало что слышу кроме своих мыслей, и мысли эти временами бывают очень шумные, а каким образом они бывают шумные, вы уж сами домыслите, не буду объяснять, тем более, что это дневник, а дневниковые записи, как правило, пишутся для себя… но с затаенной мыслью опубликовать, обнародовать, и перестать пижонить, потому что всему, что пишется нужен посторонний читатель, хотя бы один, хотя бы очень близкий человек. Да! Заговорился. Пойду дверь открывать.
