Если у слез есть глаза, то они видят боль без маски, если у них есть слова, то они поют солеными реками. Бесконечное море внутри страдающего океана любви, такого нерастраченного, что он просится наружу, не вмещаясь в оболочку человека.
Иногда выстукают лишь маленькие капельки, но чаще накрывает сухой океан боли, ноющей и страдающей, который пережимает все клапаны жизни и заставляет умирать, разбившись вдребезги на голом полу, выгрызая дыры твоей личины, чтобы, хотя бы так втянуть немного живительного воздуха.
Только это все бесполезно, ведь твое нутро заполнило страдание, пульсирующее и ноющее, оно разрывает душу на тысячу осколков настоящего люблю-ненавижу и наоборот, словно играясь с тобой в опасную игру. Догонит ли оно жизнь?
Что еще остается беспробудному пьянице, банкроту и глупому существу, не способному прижаться к мечте, растворившемуся в чужих глазах, которые тебя сначала предали, а потом отвергли.
Теперь глотаешь это горькое зелье один, без права сплюнуть яд на землю. Рассудок скользит по спирали, затягивая, разъедая, только никому это не интересно, так и будешь корчиться и умирать в одиночку. Прикусишь губы, заткнешь сердце рваным оправданием и скорчившись у ног своей мечты, будешь ожидать подачки: взгляда, рукопожатия или, вдруг повезет, маленького прикосновения.
Это нищенская кость сможет оттянуть твою смерть лишь на время, разрешить еще прожить пару часов, дней или…
Их было только двое в этом огромном бесконечном мире людей, и звезды плакали вместе с ними.
– Зачем ты предал меня? – спросила она.
– Это мальчишеские глупости. Просто выпили, просто … К тому же она сама кидалась на нас… Ты же знаешь Лену, мохнатые ноги. – ответил мальчик с наигранной усмешкой.
– Это моя подруга, а вы пустили ее по "дружескому" кругу.
Она сжала свои маленькие кулачки.
– С ее полного согласия. Она же… – он поперхнулся словами, когда посмотрел в глаза полные боли.
Снова виновато улыбнулся.
Ее слова были в пустоту:
– Мы вместе… Были вместе… Любили… Первый поцелуй…
Дрожащий голос сорвался и на глазах выступили росинки от ядовитого предательства. Так небо стало черным. Больше она не слышала слов и объяснений.
Детская любовь длинною в семь лет подошла к краю, посмотрела вниз, попрощалась с яркими звездами и кто-то упал с высоты полета. Тело хрупким цветком разбилось о мостовую, и лепестки волос рассыпались, в надежде на спасение. Которого уже никогда не будет. НИКОГДА…
