К 140-летию ГИТИСа
Вместо предисловия
В книге сделана попытка дать портрет выдающегося режиссера, педагога и теоретика театра Алексея Дмитриевича Попова (1892–1961) на фоне трагических моментов истории. Сегодня в исследовании творчества выдающихся представителей советского театра есть насущная необходимость.
Есть сомнения в том, что нынешнее поколение историков театра к такому исследованию стремится; многие из них и не очень-то хорошо представляют себе, что такое советский театр, а о советском периоде нашей истории вообще мало знают и берут на веру все то вранье, которое погребло под собою совершенно замечательное наследие эпохи, в том числе и нашего театра.
Не зная его, они, естественно, остаются к нему равнодушны.
Для многих сегодня театр начинается с работ нескольких, очень популярных, или как принято сегодня говорить, раскрученных имен; до них в театре ничего стоящего внимания не происходило, а если и происходило что-то, когда-то, то не заслуживает пристального внимания уже потому только, что заранее скомпрометировало себя невольным или сознательным сотрудничеством с советской властью. То, что это очевидное даже невооруженному глазу невежество – мало кого из нынешних смущает. Давно уже, почти три десятка лет, пишется какая-то новая история страны, что уж говорить о театре, настоящая история которого началась, по мнению нынешних, именно в их время, тут затрудняешься сказать – наше. Поистине, как горько шутил один из героев М. Алданова, – нет суда истории, есть суд историков. Обременены ли эти современные историки подлинными, а не наносными знаниями, суть неважно.
Эта книжка написана исключительно ради одного.
Мы должны постараться понять, уяснить себе, что и до нас были великие люди, были наши великие учителя, которые умели работать при любой погоде, что и до нас кое-что ценное и важное было создано в театральном искусстве и что, к великому счастью для нас, не только нами все начиналось. И мы выросли не на пустом месте, а на плодородной почве. Другое дело, что она сегодня выветривается и зарастает лопухами, но это уже целиком и полностью наша вина.
Эта принадлежность почве – очень важная вещь.
Разумеется, почва в данном случае является понятием метафизическим. В самом деле, можно всю жизнь прожить заграницей, вдали от России – и быть связанным с нею духовными корнями и в этом смысле быть самым настоящим «почвенником», не станем углубляться в исторический смысл этого понятия, составившего когда-то целое направление отечественной мысли. А можно всю жизнь прожить в России как бы мимо или помимо нее, и этой своей «мимости» совершенно не замечая, благо не всегда она бывает умышленна.
