Д. часто ездил в поездах. К «поездной романтике» он привык куда быстрее, чем к самолётам, которые всегда вызывали у него временную диссоциацию. Во время взлёта, когда Д. не по-детски вдавливало в сиденье, он терял контакт с телом: пальцы рук и ног превращались в беснующихся, покрытых шерстью зверьков – он был готов вот-вот потерять сознание. К счастью, это состояние стало временным и больше не вызывало у него неподдельного страха о том, что его бессилие будет замечено окружающими.
В такие моменты Д., как принято у мужчин, изо всех сил пытался «держаться молодцом»: прилагал нечеловеческие усилия, чтобы сохранить невозмутимое выражение и серьёзный взгляд. Когда поблизости дама подглядывала украдкой, он выдавливал вымученную полуулыбку, приветствуя заинтересовавшуюся соседку. Иссиня-чёрные волосы Д., похожие на торчащие пружинки, казалось, ловили тревожный сигнал внутренней радиостанции.
С поездами было всё иначе. Там Д. часто читал политические журналы – вроде Foreign Affairs,New Statesman, 世界 (Сэкай), которые друзья привозили ему из-за рубежа. В дорогу он покупал несколько пачек lebkuchen – немецких имбирных пряников – и уплетал их почти сразу и запивая горячим чёрным чаем, который обжигал и без того болезненные губы, давно забывшие, каково это – быть мягкими от заботы, а не потрескавшимися от равнодушия.
Д. любил путешествовать на верхней полке в купе. Он был высокого роста и, живя в одиночестве, выработал привычку раскидывать во сне руки и ноги, стараясь полностью охватить доступное пространство. Верхняя полка внушала ему чувство безопасности, оберегая Д. от внешнего мира: назойливых попутчиков, резких звуков и запахов. Пребывая в Нирване, он получал особое наслаждение от неспешной ночной тряски, которая навевала сон.
Д. засыпал только тогда, когда забывал, что он – человеческое существо. Лёжа в своём укромном уголке, путешественник представлял себя поездом: чудесным образом руки превращались в массивные рельсы, позвоночник – в стальной каркас, изнутри обитый бархатом, череп – в кабину машиниста.
