Писатель
Еще глава ложится под перо, расчерчена страница в строчку
И между декораций он идет, среди придуманных героев в одиночку.
Пусть за окном привычный серый мир, живущий по незыблемым законам,
Где словом чтобы что-то изменить надо ломать устои и каноны.
Но здесь он вседержитель и творец и каждое его тут слово свято.
Бессменный дирижер всех мыслей и сердец, поющих то адажио то стаккато.
Он реки разворачивает вспять, жизнь создает и звёзды зажигает
И росчерком недрогнувшей руки пологи мироздания срывает.
Отточенное разума копье пронзит заслон, что выстроил создатель.
Всевышний, небожитель, демиург… зовите меня попросту – писатель.
Путь
Блаженное неведенье оков
Что душу навсегда с землей связало.
Метелью мыслей сорвало покров
Лоскутное все в звездах одеяло.
Тех труден путь кто не искал покой,
Кто не алкал ни славы ни забвенья,
Кто был готов нести всегда с собой
Все тяготы, невзгоды и лишенья.
Найти дорогу среди ям и скал
К незыблемой твердыне мирозданья
И хищен жадных ртов оскал
И стрАшны их голодные стенанья.
За здравие или за упокой
хрустальные бокалы бьются
И слышен лишь многоголосый вой
Они не плачут, но и не смеются.
Аллюр нетвердой поступи слепцов
Кто наугад во тьме лишь выход ищет,
Безмысленных радеющих скопцов
Кто смысл мерит на людские тыщи.
Свечи полупогаснувшей лишь свет
В руке благой слабеющей надежды
Покажет труд бесцельный долгих лет -
Золототканые протертые одежды.
Тем вынесен суровый приговор
Кто запер разум свой в промозглую темницу,
Влачит остов из крыльев словно вор,
Цепляясь за в фалдах златых десницу.
И не начАвшись завершился путь
Кто топчется по кругу иль на месте,
Отринув цель увидел только суть
И слово лишь использовал для лести.
Немое кино
На стенах перед нами театр теней пляшущих в свете пожара,
А за окном немое кино какого-то странного жанра.
Безликие толпы в поисках жертвы не ищут себе оправданья,
Чтоб кровь на алтарь самомненья пролить всем прочим иным в назиданье.
И зрители здесь и артисты на прочном куцем поводке,
Но каждый мнит себя героем сей пьесы в праздничном райке.
Под гору дорога маняще легка, наивная вера лишь злей.
В антракте настало смутное время пластилиновых людей.
Заря тускло брезжит, лишь тьмою во тьме укрывшись снуют силуэты.
Прямолинейный и властный намек как отблеск на кольцах кастета -
Иль в ногу шагать не видя небес, свершений в обход и потерь,
