О молодость! молодость! тебе нет ни до чего дела, ты как будто бы обладаешь всеми сокровищами вселенной, даже грусть тебя тешит, даже печаль тебе к лицу…
– Иван Тургенев, «Первая любовь»
Утро выдалось тихим и серым. Николай проснулся раньше будильника, и долго лежал, глядя в мутное окно студенческой комнаты. За стеклом медленно кружились жёлтые листья – последние опадающие знамена осени. Новый день в чужом городе начинался без спешки: во дворе общежития редкие студенты шагали к корпусам, кутаясь в шарфы от промозглого ветра. Николай поднялся, подошёл к окну и прижал ладонь к холодному стеклу. В отражении он увидел своё лицо – чуть осунувшееся от недосыпа, с задумчивыми глазами. Ему было всего восемнадцать, но в эти утренние минуты он ощущал себя намного старше и усталее, чем ожидал в начале первого семестра.
За месяц с лишним, что Николай жил здесь, первая эйфория успела растаять, будто иней под лучами позднего солнца. Ещё в сентябре он прибыл в этот небольшой провинциальный городок с расправленными крыльями надежд. Казалось, впереди его ждала новая жизнь – самостоятельная, интересная, наполненная открытиями. В сердце тогда звучала радость: сбылась мечта поступить в технический университет. С юношеской самоуверенностью он верил, что весь мир теперь перед ним. Но реальность оказалась строже и прозаичнее. Лекции следовали одна за другой, дни быстро сменяли друг друга, и к середине осени Николай заметил, что прежний подъём исчез, уступив место сомнениям и хандре. Он часто ловил себя на мысли: «А правильный ли путь я выбрал?» – и эта навязчивая фраза отдавалась эхом в голове каждый вечер.
Николай учился на инженера, как и мечтал в школе, но мечты отличаются от действительности. Ещё год назад он представлял себе будущую профессию окружённой романтикой творческих озарений: конструирование сложных машин, проекты, которые изменят мир. В воображении он видел себя вдохновлённым студентом, чертящим до поздней ночи смелые схемы. Однако теперь ежедневная учёба выглядела совсем иначе. Вместо вдохновения – горы расчётов и черновой работы, длинные формулы на старой зелёной доске, конспекты лекций по высшей математике, от которых уставали и глаза, и душа. Порой на паре он смотрел на ровные ряды цифр и знаков и думал: неужели в этом и состоит его призвание?. Вместо радости познания пришла усталость. Каждое утро он с трудом заставлял себя идти на занятия, и в шумной аудитории чувствовал себя одиноко среди десятков других первокурсников.
