Тихо. Коридор. Железная дверь. Холодно.
На табличке: «Хранилище тел. Посторонним вход воспрещён».
Он стоит с пластиковым пакетом в руке. Внутри – термос, носки, паспорт.
Он долго мнётся. Потом нажимает кнопку звонка.
Щелчок. Дверь открывает женщина в белом халате – уставшая, без косметики, лет сорок. Волосы под шапочкой, глаза как у кассирши после ночной смены.
– Вы на лежание? – спокойно спрашивает она.
Он кивает.
– Первый раз?
Снова кивает.
Она окидывает его взглядом.
– Рост?
– Метр восемьдесят.
– Аллергии? Эпилепсия? Гниёте?
– Что?
– Понятно. Проходите.
Он проходит по узкому коридору. Женщина идёт впереди, щёлкает выключателями. Свет поддаётся не сразу – дрожит, но гаснет. Их сопровождает гул вентиляции.
Они входят в комнату. Холодильные ячейки. Пара уже открыты – внутри тела – кто-то старый, кто-то с мешком на голове, кто-то со следами вскрытия.
Один отсек пуст.
– Ляжете за женщину. Семьдесят два года. Инсульт.
Она показывает на фотографию – лицо на снимке расплывчатое, слипшиеся волосы, взгляд отрешённый.
– Родственникам нужно проститься. Только не дышите сильно.
– А… долго?
– Пока не поплачут. Бывает – десять минут. Бывает – полтора часа. Рекорд – шесть. В термосе что?
– Кофе.
– Вредно для кожи.
Она протягивает ему белый конверт:
– Предоплата. Остальное – если не дёрнетесь.
Он берёт конверт. Смотрит на холодный металл, на бледное тело рядом. Понимает, что назад дороги нет.
Женщина кладёт руку ему на плечо – жест почти материнский:
– Не бойся. Всё просто. Лежи и думай о хорошем.
Пауза.
– Кто-то ведь должен.
Он лёг. Под телом сразу образовалось что-то между холодом и влагой. Металл, едва покрытый клеёнкой. Промозглая, липкая, сырая плоскость.
Он сжался. Плечи затекли почти сразу. Подмышками проступил пот. Но двигаться нельзя.
Женщина в халате натягивает плотное больничное одеяло. Тяжёлое, с запахом лекарств и пыли.
– Дыши медленно, – шепчет она. – Считай до четырёх. И только потом.
Он кивает, не открывая глаз.
Открываются двери. Раздаются шаги. Двое. Мужчина и женщина.
– Вот она… – говорит женщина сдавленным голосом. – Мамочка…
Он с трудом сдерживает подрагивание века. Простыня давит на лицо. Воздуха мало. Слушает.
– Какая она… – женщина шмыгает носом. – Такая… спокойная.
– Ей уже не больно, – говорит мужчина.
– Мамочка моя… Прости, что не успела…
Он чувствует – к нему кто-то наклоняется. Слышит слёзы, падающие рядом. Тёплые пальцы касаются лба. Поцелуй.
