Алинаникогда не думала, что тишина может звенеть. В операционной она звенит особенно. Между щелчками инструментов, между командами хирурга, между вдохом и выдохом под маской. Это тишина, в которой рождается точность. И страх.
Она пришла в медицину не за романтикой. Ни идеалы, ни белый халат не манили её в юности. Просто где-то между университетскими сессиями и дежурствами в приёмном покое она поняла, что умеет оставаться спокойной там, где другие теряют контроль. И этого оказалось достаточно, чтобы остаться.
Сейчас ей двадцать восемь. Оперблок – второй дом. Её тело автоматически различает десятки типов зажимов на ощупь, даже в полной темноте. Руки – точные, отточенные годами. Никаких лишних движений. Ни одного промаха. У медсестры нет права на ошибку. Особенно, когда под скальпелем – ребёнок.
Сегодня экстренное. Мальчик, пять лет. Перфорация. Везут прямо из приёмного, почти без подготовки. Хирург – Орлов, хмурый, молчаливый, с руками, которые режут так, будто разговаривают с тканями. Она с ним работала десятки раз. Знает, как он двигается. Когда он не скажет, а просто посмотрит – и ей уже надо подать инструмент.
Операционная вспыхивает светом, как сцена. Только зрителей нет. Есть маски, зелёные и синие, есть ритм ЭКГ, есть слабый, еле заметный запах крови. Есть команда, каждый из которых держит чью-то жизнь в руках.
Пока анестезиолог вводит мальчика в наркоз, Алина смотрит на его лицо. Бледное, испуганное, но уже под действием препаратов. Рядом стоит мать. Пальцы вцепились в бахилы, губы трясутся. Она не кричит. Просто смотрит, как будто в последний раз.
Алина наклоняется к ребёнку:
– Всё хорошо. Ты скоро проснёшься. Я здесь.
Он не отвечает. Веки уже тяжелеют. Уходит в сон. Входит в операцию.
Скальпель. Расширитель. Салфетка. Клипса.
Команды короткие, как выстрелы. Орлов сосредоточен. Всё идёт по плану, но ребёнок нестабилен. Алина чувствует это до того, как говорят вслух. Пульс дрожит. Давление падает. Анестезиолог сдержан, но голос стал напряжённым.
Времени нет. Каждый лишний шаг – это шаг к краю. Мальчик уходит. Они тянут. И не имеют права отпустить.
Орлов просит коагулятор. Алина уже держит его. Рука уверенная, но внутри всё дрожит. Не от страха. От того, что не может помочь больше, чем умеет.
На секунду он смотрит ей в глаза. Просто встречаются взглядами сквозь маски. Он понимает, что она держит темп. Что она не сорвётся. Что можно положиться. И снова вниз, к ране.
