Глава 1: Тени Забора
Городок Дубравск. Само название звучало как сонная зевка. Он затерялся среди бескрайних, слегка холмистых полей, где ветер гулял на просторе, сгибая ковыль и поднимая тучи пыли с единственной асфальтированной дороги, ведущей куда-то вдаль, к миру, который здесь казался почти мифическим. Особенно глубоко спала окраина. Здесь время текло гуще и медленнее, как застоявшаяся лужа после дождя. Рядышком, будто прижавшись друг к другу от скуки и ветра, стояли старые дома. Некогда, может, и яркие, сейчас они выцвели под солнцем и дождями, их краска облупилась, обнажив серую, изъеденную временем древесину. Окна потемнели, ставни скрипели на ветру жалобно и неровно, будто старушечьи кости.
В одном таком доме, выкрашенном когда-то в голубой цвет, который теперь напоминал скорее грязноватое небо перед грозой, жил Коля. Пять лет. Возраст, когда мир – это бесконечное поле для открытий, огромное, яркое, полное загадок. Но мир Коли был аккуратно очерчен границами их двора, песчаной дорожкой до калитки с ржавой щеколдой и бесконечной, пустынной улицей, уходящей в поля. Заборы были его горизонтами.
Его родители, Марина и Сергей, были добрыми, но усталыми. Усталость была их второй кожей, пропитавшей все вокруг. Сергей работал на дальнем складе за городом, уезжал затемно, возвращался затемно, пахнущий машинным маслом, пылью и бесконечной дорогой. Марина целыми днями сидела за старой швейной машинкой «Зингер», ее ножная педаль стучала мерный, унылый такт, заполняя тишину дома. Она шила шторы, перешивала платья, чинила чужое тряпье – все, чтобы хоть немного скрести по сусекам. Их жизнь была чередой одинаковых, выцветших дней. Радостью был редкий приезд автолавки с дешевыми товарами, визит тетки из райцентра, привозившей гостинцы и новости из «большого мира», или воскресный поход в чадящий клуб на давно знакомый фильм. Но даже эти события быстро растворялись в привычной рутине, как сахар в несладком чае.
Коля был тихим ребенком. Он умел играть один, часами возясь в песке у крыльца, строя замки из палок и камней, или гоняя по двору свою единственную, потрепанную машинку – красный «Москвич», с отвалившейся дверцей и стертыми колесами. Его воображение заполняло пустоту. Пень у забора становился крепостью, лопухи – джунглями, а старая ворона, каркавшая на соседней крыше, – злобным драконом.
