Сигарета тухла на ветру, я прикуривал её трижды, пока, наконец, не пошёл дым. Сел на плоский камень, уставился на чёрный остов здания, которое когда-то было школой. Октябрьский. Посёлок под Нижним, где всё умирает медленно и неохотно.
Была весна. Такая, что противно – всё цвело. Яблони, вишни, даже сирень каким-то чудом проросла сквозь бетон вдоль дороги. Кровавый закат расплескался по небу, как перезревший апельсин. И прямо посреди этой дурацкой красоты – она. Школа. Здоровенная, трёхэтажная, покосившаяся, облезлая, с дырами вместо окон. Дырами, в которых даже не темно – пусто.
Я затянулся. Курю всего полгода. Начал в тридцать три. До этого считал курильщиков дегенератами. Но потом что-то щёлкнуло. Может, когда поменял работу. Может, ещё раньше.
Я ушёл из спецназа не по своему желанию. Вроде как по собственному, но это не совсем так. Была операция, неудачная. Начальство замяло, а мне было мерзко. Я вышел. Потом были конторы, охрана, тренировки. Потом – Москва. Там я стал телохранителем. Не для простых людей – для богатых ублюдков, которые думают, что деньги делают их бессмертными. Один такой хотел, чтобы я стоял между ним и его врагами, а когда на него вышли серьёзные люди, я защищал его – как и положено. Только вот один из тех, кто пришёл, оказался не последним человеком в этой цепочке. Я не знал. Я разбил ему лицо так, что он три недели жрал через трубочку.
После этого началась охота. Неофициальная, конечно. Менты молчали, но я чувствовал – хода мне там больше нет. И я исчез. Сменил фамилию. Переехал в эту гниющую дыру, чтобы затеряться среди тех, кого никто не ищет.
И тут появляется он.
Виталий. Местный фрик. Щуплый, с глазами как у человека, который раз в неделю разговаривает с богом, а в остальные шесть сам с собой. Пришёл ко мне в бар, где я в одиночестве праздновал свой день рождения и позволил себе выпить водку под маринованные огурцы. Сел напротив и сразу сказал:
– Андрей. Вы ведь работали под Шиловым. И в «Щите» тоже были.
Я чуть не схватился за нож. Но он только вздохнул, протянул руку:
– Мне нужен человек вроде вас. На сутки. Охрана.
Он говорил чётко. Без запинок. Но я не мог понять: откуда он знает? Кто слил ему информацию? Была ли утечка? Или… я сам где-то проговорился? Неважно. Тогда я уже был достаточно пьян, чтобы не спросить, а просто кивнуть.
