Памяти Элеоноры Кузнецовой
Все действующие лица, включая автора, вымышлены.
За исключением спонсора Владимира Алексеева
и его жены, а также психиатра Алины,
которая приводила моё психическое состояние
в относительное равновесие.
Большое спасибо Оле Орловой
за поддержку в очень трудные минуты.
И огромная благодарность Анжелле Васильевой —
рукопись идёт в издательство!
Ой, вы посмотрите,
опять повезло.
(Песя Львовна,коммунальная кухня, Одесса, ул. Провальная, д. 7)
Так бывает… Вечер… Сыро…
На столе – кусочек сыра,
Чай дымится. Жаждет мира
Ваша бедная душа.
Жизнь прошла, и на отлёте
Вы чудес уже не ждёте.
Вам покойно. Вы жуёте
Не волнуясь, не спеша…
(Дон Аминадо)
Предлагаемая вам, уважаемый читатель, книга образовалась неожиданным образом. На развалах в славном городе Одессе продавалась рукопись, а я её увидел. Да и продавалась дёшево. Продавец уверял, что хозяин эти бумаги отдавал почти задаром в связи с отъездом.
– И знаете, сударь, куда уезжает этот господин? Вот-вот. В Россию!
Тут продавец сделал такое лицо, что сразу стало ясно – в Россию не только опасно ехать, но и говорить-то страшновато.
Вот так рукопись и попала ко мне. Не шибко грамотно. Да и запутано всё. Не поймёшь, что же это – или мемуары, или автобиография, либо просто набор историй, которые с автором этих записок происходили.
Да судите сами, любезный читатель. То нас несёт в одесскую коммуналку, с соответствующим жаргоном, тётей Песей, конечно, и массой полублатных песен. То мы оказываемся в больничке. В городе Одессе, во как! Да и с хронологией у него не всё в порядке, некоторые события явно не укладываются в рамки описываемого.
Но неожиданно для меня открылась вторая часть записок, в которой автор пишет о своей незамысловатой жизни во Франции.
Вот те раз! Как он туда попал? Люди годами бились, боролись, заболевали и выздоравливали – только бы уехать. Да куда там… нет и нет. «Ты – нехороший и бежишь, как крыса с тонущего корабля».
Э, извините, увлёкся.
Эту вторую часть мой автор излагал просто, внятно и коротко.
Герой оказался неожиданно в среде русскоязычной, но очень даже странной. Лучше, чем знаменитая Надежда Тэффи, и не скажешь:
«…Собирались больше под лозунгом русского борща, но небольшими группами, потому что все так ненавидели друг друга, что нельзя было соединить двадцать человек, из которых десять не были бы врагами десяти остальных. А если не были, то немедленно делались»
