Пальцы длинные, но с квадратными, уродливыми ногтями. Ей нравились только на указательных, они такие заостренные, как маленькие копья.
После запястья – если ползти по рукам вверх – мягкая безволосая бледность. Дальше ей не хочется смотреть, потому что там, за правым плечом, эта гадость.
Лучше – ноги. Ноги как ноги. Худые, одна чуть короче другой. Бедра похожи на корпус гитары. Это сходство она давно заметила. Как там?.. Она же учила гитарные названия – скользим от нижнего порожка к самому грифу.
Груди – нет!.. Не-ет! Никуда не годятся. Большие вяленые груши, соски какие-то бледно-лиловые и повисли вниз, к рёбрам. Рёбра можно пересчитать по одному. А потом – снова плечи. Без них никуда. А за плечами… Ох-х. Это неизбежно. Неизбежно…
Да, фигура ее похожа на гитару, но искаженную – словно ее сделал пьяный мастер, заснувший в самый неподходящий момент.
Инна изо всех сил зажмурилась, а затем посмотрела на отражение шеи. Шея короткая, с родинкой левее кадыка. Губы – не тонкие, бледные нитки, как у Донновой, а будто у настоящей маркизы ангелов, с «эротической припухлостью» – из романов про Анжелику.
Но нос, боже мой, нос… Кому может понравиться такой нос – свекольно-приплюснутый?
– Ненавижу тебя! – отчетливо сказал Иннин голос. Зеркало не ответило. Оттуда на нее смотрели злые, колючие глаза с краснотой и блестящей влагой у розового зёрнышка-слезника рядом с переносицей.
… Зато у нее лучшие волосы на свете – каштановые, с завитками, длинные и роскошные. Когда их распускаешь, они скрывают то самое, за правым плечом.
– Ириночка!.. – в дверь кто-то скребётся. Гос-по-ди! Как же она умудрилась пропустить шаги Стервы, она же всегда их слышала.
– Я не Ириночка! – огрызается девушка, стараясь не выдать судорогу горла. Ее руки поспешно натягивают трусы, потом ловят крючок лифчика и дальше – юбка, кофточка.
– Чего же дверь-то заперла?! Ась? В столовку пора!..
– Я щас, тёть Валь, иду!..
– Вот и дверь закрыла, смотри-ка чё… Галочка с Манечкой уж спустились, что ли?
– Ага, спустились, тёть Валь! Иди дальше, в тридцать седьмую стучись. Я щас!
Стерва бормочет что-то, но послушно шаркает тапочками дальше. Инна слышит ее удаляющееся: «Вот все они такие… Все. Неблагодарные…» – и, закрыв глаза, со вздохом облегчения приземляется на кровать.
Через секунду стучат в дверь соседней клетки.
