Иван Дмитриевич Сахненко, старик лет семидесяти с небольшим, к обязанностям колхозного сторожа относился добросовестно, если не сказать большего. Крайне ответственно и с каким-то только ему одному понятным, чрезвычайно трепетным осознанием этой ответственности, из-за чего над ним порой с нескрываемой ехидцей в глаза, а вероятно больше по за глаза насмешливо подтрунивали односельчане. А он как будто и не замечал того, или делал вид, что не замечает. И с прежней скрупулезностью и невероятной дотошностью до мелочей, исполнял эти обязанности, как человек во всем пунктуально дисциплинированный и строго обязательный. По его стариковским представлениям, это только ему, человеку чрезвычайно исполнительному, старому и бывалому солдату только и могли доверить столь ответственную службу, причем никак не меньше, как наиважнейшего, государственного значения. А как же могло быть иначе. Вот уже второй год как ужасающе страшно полыхает война, немец вышел к Волге, по всем правительственным сводкам силится ее форсировать и приступом уже берет Мамаев курган. Здесь следует заметить, что время то действительно было временем тяжелейшего военного лихолетья, выходящее за все мыслимые и не мыслимые пределы человеческих возможностей, и невероятно нелегкого испытания для всего нашего народа. А Иван Дмитриевич, воспринимал происходящие тогда на фронте и в тылу страны дела острее других, еще и потому, что был в молодые годы настоящим, без всякого преувеличения доблестно-геройским солдатом своей отчизны. Это ему в молодые годы, всего лишь одному из всех наших односельчан, довелось служить срочную службу в 9-м гренадерском, прославленном, его императорского величества Сибирском полку русской армии, который в конце 19-го, начале 20-го веков дислоцировался на Дальнем Востоке и принимал активное участие в войнах России с Китаем и Японией. А начинал он свою армейскую службу в не менее прославленном и знаменитом 52-м Нижегородском драгунском полку, чеканил шаг и имел великолепную выправку строевого, бравого солдата-гренадера, да к тому же слыл певчим, то есть имел слух, красивый и сильный голос и был ведущим запевалой в ротном, солдатском строю. А коль так уж все в жизни его сложилось, то Иван Дмитриевич, невзирая на ерничество и насмешливость над ним, со стороны односельчан, при всяком подвернувшемся случае подчеркнуто важно претендовал на особую, «профессиональную» исключительность его великолепного знания такого понятия, как неукоснительное соблюдение дисциплины, потому как, знал в ней толк с молодых лет, ценил и слыл ее ярым и крутым поборником.
