Мне не важно куда, лишь бы только самой.
Вновь почувствовать твёрдость земли под ногами,
Обойти Петербург свой любимый, родной,
К его строгой красе прикоснуться руками.
Мне не важно куда – хоть в Казань, хоть в Ростов,
На высокий Эльбрус или в сквер перед домом…
Лишь бы вырваться мне из болезни оков,
Журавлём пролететь над смертельным разломом.
Но не надо грустить, жизнь дается одна,
Глупо тратить её на обиды и жалость.
Ее стоит прожить, насладившись сполна,
Чтобы места на горечь уже не осталось…
Раннее утро. В квартире тихо, все ещё спят, только с улицы доносится оголтелое чириканье воробьёв, да изредка шумят проезжающие по проспекту машины. Я знаю, что там, в большом мире, цветут рябина и сирень, раскрываются навстречу солнечным лучам одуванчики и липкие чешуйки тополиных почек наполняют воздух неповторимым сладковатым ароматом. Но это всё там, внизу, а здесь, на высоте седьмого этажа, я вижу за окном только бесконечное бледно-голубое небо с редкими барашками кучевых облаков. Май в этом году щедр на хорошую погоду.
Я чинно лежу в кровати – аккуратно заплетенная коса щекочет голое плечо, руки в белых тканевых перчатках красиво сложены на груди, на плюшевом покрывале нет ни одной складочки – с меня можно писать картины. Причём, заметьте, я не нарушу художественную композицию неосторожным движением или жестом. Просто не смогу. Почти все мои мышцы пали в борьбе с коварным и жестоким противником, имя которому БАС. А вот чувствительность осталась.
Я чувствую все и не могу почти ничего, согласитесь, не самое лучшее сочетание.
Каждый вечер бабушка (моя мама) терпеливо перекладывает мои конечности, чтобы добиться максимально комфортного положения.
– Пять сантиметров влево, слишком сильно, так… вот теперь хорошо, – командую я. – Нет-нет, локоть чуть ближе к телу. А теперь большой палец загнулся, ой, и коленку почеши, пожалуйста. Изголовье надо приподнять, изножье тоже, но чуть меньше.
В конце бабушка полностью расправляет на мне мягкое плюшевое покрывало, ведь даже небольшие складки ощутимо давят на слабые мышцы. И открывает окно, чтобы ночью я не задыхалась. Да, еще надевает мне тонкие перчатки, чтобы кисти рук не прилипали к телу.
Двадцать минут кропотливой работы дают мне возможность пролежать неподвижно, не испытывая сильных мук, часа четыре, а то и все пять. Поспать самой и дать выспаться остальным.
