Глава 1. Последнее утро.
Солнечный луч, золотой и ленивый, пробился сквозь пыльную гардину и упал на стол. На старую, потертую скатерть с выцветшими розами. На чайник, давно остывший, эмалированный, с отбитым краешком носика. Рядом с ним стояла банка из-под соленых огурцов. Но не огурцы жили в ней теперь, а скелеты былой красоты – увядшие цветы. Стебли тонкие, как паутинки, бутоны сморщенные, цвета пыли и забвения. Это был не букет, а гербарий минувшего лета, последнего, что видел старый дом. Гербарий памяти.
Леонид сидел за этим столом. Ему было восемьдесят один. Точнее, было. Он не знал этого. Он просто сидел, подперев висок ладонью, согнутой в узловатом кулаке. Голова его была пуста, как эта комната. Пуста и тиха. Стены, обитые когда-то светлыми обоями, теперь потемнели от времени и табачного дыма. Они помнили многое: детский смех дочери, давно уехавшей в город, споры с покойной Марфушей, гулкие разговоры с соседями за самоваром. Теперь они помнили только тишину. Гулкую, всепоглощающую тишину одиночества. Звук собственного дыхания казался здесь инородным шумом.
Так проходило каждое утро. Бесконечное, монотонное. Но сегодня было… иначе. Леонид моргнул, пытаясь ухватить эту странность. «Странно-то как…» – прошелестела мысль, едва ли не первая за сегодня. – «Ни пить не охота. Ни есть. Даже… даже ничего не болит». Он осторожно пошевелил плечом, где обычно гвоздем сидела старая боль. Ничего. Колени, обычно скрипевшие, как не смазанные петли, были неподвижны и безмолвны. Во всем теле – непривычная, почти невесомая легкость. Как будто с него сняли тяжелый, мокрый тулуп, под которым он таскался годами. Он вздохнул, и вздох этот показался ему необыкновенно глубоким и чистым, будто вдохнул не пыльный воздух избы, а кристальный горный ветер.
Время текло медом, густым и тягучим. Час. Другой. Солнечный луч переполз на банку с мертвыми цветами, высветив каждую прожилку на увядшем лепестке.
И вдруг – грохот! Не просто скрип или стук – оглушительный, яростный удар! Входная дверь с силой распахнулась, ворвавшись в тишину, как незваный буян. Она ударилась о стену так, что старый дом содрогнулся всем своим деревянным нутром. Со стен и потолка посыпалась побелка, мелкой, сухой пылью, закружившейся в солнечном луче, как снежинки в стеклянном шаре.
