(Завывает ветер, тикают часы, когда свет зажигается в гостиной деревенского дома ОКСАНЫ. Везде матерчатые куклы. Она как раз впустила НИНУ).
ОКСАНА. Ну и время вы выбрали. Ледяной дождь так и хлещет. Ворон примерз к колонке. Вы чокнутая?
НИНА. Присяжные еще не вынесли решения. Извините, что так поздно. Сбилась с пути.
ОКСАНА. Сбиваться с пути – часть Божьего плана. Он хочет, чтобы мы сбивались с пути. Тогда он сможет продавать нам устаревшие карты и компасы, которые не работают. Сначала я подумала, что вы – одна из мертвых. Вы же не из мертвых, так?
НИНА. Мертвых?
ОКСАНА. В это время года они выходят из могил и пытаются вернуться в свои дома. Вы же совсем промокли. Небось, и замерзли?
НИНА. Ничего страшного. Здесь уютно и тепло.
ОКСАНА. Но вы дрожите, как лист на ветру. Снимайте пальто. Мы его высушим у огня. Давайте.
(Помогает НИНЕ снять пальто).
НИНА. Спасибо. Я так рада, что вы согласились поговорить со мной.
ОКСАНА (вешает пальто на стул около невидимой печи на авансцене). Не так много у меня гостей. Я говорю со всеми, но, по большей части, с собой. Мои соседи думают, что я совершенно рехнулась, или считают меня ведьмой. А то и рехнувшейся ведьмой. Так они вам сказали?
НИНА. Нет, разумеется, нет.
ОКСАНА. Что бы они ни говорили обо мне, это ложь. Люди в этой деревне тупые, как пробки, а сплетничают, как проклятые в аду. Они открывают рот, и ложь вываливается за ложью, как сломанные зубы. Я цитирую какого-то поэта. Кого я цитирую?
НИНА. Не знаю.
ОКСАНА. Местные дети думаю, что я брожу по ночам по переулкам с корзиной, полной голов. Нет у меня корзины, полной голов. Я давно посадила их в саду. Головы – не детей. У вас и ботинки промокли. Снимайте сапожки.
НИНА. Все у меня хорошо. Благодарю.
ОКСАНА. НЕ так и хорошо. Вы мокрая. И все вокруг вас становится мокрым. Это надо прекратить. (Толкает на диван, начинает снимать сапожки). Нельзя оставлять ноги в холодных, мокрых сапожках. Пальцы начнут гнить и отвалятся. И как вы потом станцуете «Лебединое озеро»? Разве ваша мать вам этого не говорила?
