Герман чувствовал себя очень комфортно, в кое-то веки. Много ли человеку надо? Устроился по удобнее и сразу мысли потекли размеренные, плавные, мечтательные…Кажется, что может быть лучше? Но, ведь как всегда бывает, только достигнешь уровня нирваны, так обязательно кто-нибудь все испоганит. Вот кому он в данную секунду понадобился? Зачем сейчас его дёргать?
– Молодой человек, вы живы? Что с вами? – кто-то очень настырно тормошил его.
Если это опять Матрёшка со своими шалостями, на … её пошлёт, не посмотрит, что жена. Пусть потом целую неделю, всякий раз, когда он возвращается домой, голодный и измотанный, демонстративно и громко рассказывает маме, бабушке, подружкам, старым тёткам, коллегам-бухгалтершам тщательно составленный «подкаст» о своих эмоциях и переживаниях заботящейся о муже, но непонятой им страдалицы жены.
Вообще-то жену его звали Маришка, но он с первого же дня знакомства иначе как «Матрёшка» её про себя не называл, уж больно походила она на знаменитую игрушку и красными щёчками, да общим абрисом. Женился Герман как только перебрался из Питера в балтийский анклав, всего через полгода. Батя его, отставной по состоянию здоровья полицейский полковник, пребывал в глубоком убеждении, что решение сына было поспешным и в целом глупым. А он сам, перспективный лейтенант полиции, Герман Борисович Юров, был уверен, что очень удачное решение принял. По крайней мере, в течение первых двух месяцев был уверен....
– Молодой человек, если вы немедленно не отзовётесь, я скорую вызову! – раздалось у него над ухом. – И полицию!Гав!
Нет, это не Матрёшкин голос, абсолютно точно не её. Герман с трудом разлепил глаза и тут же прикрыл снова. Сны сегодня странные какие-то, хоть к гадалке иди…
– Не смейте тут вот так сидеть! – низкому настырному голосу вторило не менее раздражающее гавканье и повизгивание.
Делать нечего, а ведь так хорошо было!, Герман собрал волю в кулак, выскреб, можно сказать, остатки, и вновь открыл глаза, теперь по-настоящему. Перед ним, чуть склонившись, стояла тётка, обычная женщина, ничем непримечательная, за исключением своего яркого стёганного пальто и огромного клетчатого шарфа, закрывающего волосы и пол лица. На руках у неё почти уж подвывала упакованная в комбинезончик таксочка.
Лицо у теребившей его дамы было такое милое и участливое, а глазки у собачки такие напуганные, что молодой человек «проглотил» все нецензурные слова, которые он собирался произнести. Не без труда расцепив замёрзшие губы, лишь попросил:
