Художественно-документальная история
о любви, выстоявшей в аду Освенцима.
Ива.
Тянущая свои ветви к небу даже тогда, когда под корнями – лишь пепел. Хрупкая, гибкая, тонкая.
Она продолжает жить. Ива не ломается под ветром. Она склоняется. Она выживает. Даже когда весь мир вокруг погрузился во тьму. Эта история – о тех, кто, как ива, сохранил в себе свет.
ЧАСТЬ I. Когда мир был цел.
Глава 1. Когда мир был цел.
Я родилась в Лодзи.
Это был город-фабрика, рынки, церкви и сотни историй, пахнущих хлебом и пролитым потом.
Я росла среди людей простых, крепких, умеющих любить и работать.
Когда я стала взрослой, то выбрала путь акушерки.
Не потому, что это было легко и прибыльно – нет.
А потому, что приход в этот мир новой жизни, казался мне самым главным требованием, что может сделать человек.
Наш дом стоял на окраине Лодзи, там, где за окнами начинались поля, а весной так звенели жаворонки, что казалось – само небо поёт.
Муж работал на фабрике. Дети – двое сыновей и дочь – носились по двору, сбивая пыль, как ветреные кони.
Жизнь шла неторопливо и прочно, как сшитая вручную теплая рубашка: стежок за стежком, день за днём.
Я принимала роды – иногда в домах, где пахло свежей выпечкой и ладаном, иногда в тесных, прокуренных комнатах рабочих кварталов, где дети рождаются не в тишине, а под скрип кроватей и криками старших братьев.
Не было разницы. Новая жизнь всегда пахла одинаково – молоком, кровью и надеждой.
Каждое новорождённое дыхание я воспринимала как тяжёлую победу.
Я держала на ладонях новорождённого – и благодарила Бога за это чудо.
Это был мой мир. Мир, в котором жизнь побеждала.
И я думала, что так будет всегда.
Но в 1939 году воздух словно задрожал.
По улицам пошли слухи.
Женщины шептались, оглядываясь через плечо: «Война…»
В аптеке я услышала: «Говорят, немцы уже на границе».
А дома вечером муж мрачно молчал, долго не зажигая лампу.
Я обняла детей, мне хотелось сохранить их тепло навсегда.
Всё менялось незаметно. На улицах стали появляться люди в форме, затем пошли первые аресты: за разговоры и помощь евреям.
А я продолжала принимать роды. Когда женщина стонала от боли, мне было всё равно – катится ли мир в пропасть или рушатся небеса.
В эту минуту существовало только одно: ее дыхание, ее сердце, ее малыш, который стремится родиться, несмотря ни на что.
