СТУЖА
Белая гадость лежит под окном,
Я ношу шапку и шерстяные носки.
Мне везде неуютно, и пиво пить влом.
Как мне избавиться от этой тоски…
Виктор Цой
Маринка поднесла к губам рюмку с янтарной жидкостью и причмокнула:
– Да, кайфовый запах!
Слово "аромат" не водилось в лексиконе девчонок, выросших в краю царских ссылок и сталинских лагерей. Аромат вин я вкусила позднее, в Батуми и в Одессе, – в Сибири же мы пили водку. Самое острое воспоминание моего детства – холод, а с ним и онемевшее от мороза лицо, саднящая ломота окоченевших коленок и постоянно ледяные ладони и пальцы ног.
На кухне в нашей тесной хрущёвке я угощала лучшую подругу вином. Мама привезла из южных краев несколько красивых бутылок. Незнакомый кисло-сладкий вкус мягко растекался во рту.
В замерзшее окно глядел серый февраль, и рыжие кудри Маринки на фоне блёклых кухонных стен и полинявших занавесок сверкали желанно солнечно. Неуёмно любопытные, в ту пору мы искали запретное и удивлялись неожиданно обрушившимся на нас чувствам: любовь, гнев, ревность.
Разомлев от выпитого и пережёвывая школьные новости, я рассказала подруге, как случайно подслушала разговор четырёх наших одноклассниц. Задорно хохоча, они ввалились в раздевалку. Я запоздала с переодеванием и, услыхав смех, спряталась за дверью. Это были наши активистки, я узнала их голоса, они оценивали девушек в классе по привлекательности. Из двенадцати наших девчонок мне досталось одиннадцатое место.
– А Танька – нет! – язвительно прозвучал первый голос. –У неё только кожа хорошая и глаза, а остальное… Да и зубы, как у зайца.
Я выложила Маринке секретную информацию: ей за яркие губы и тонкую талию "Великий совет" присвоил шестое место.
– Про тебя они из ревности, – усмехнулась Марина. – Злятся, что Серёга с тобой дружит. Он ведь теперь у нас первый парень. Я это уже несколько раз слышала – те же, ну… "ценители красоты", шушукались. Так Серёгу единогласно признали первым красавцем в классе.
– Какой Серёга? – удивлённо обернулась я, расставляя в шкафу посуду.
– Как какой?! – вскрикнула подруга. – Известно какой! Ты что, кроме женатых стариков, уже никого не замечаешь?
Зная про мою безнадёжную любовь, женатым стариком она называла тридцатисемилетнего тренера по волейболу, Владимира Николаевича.
– Серёжка, что ли? Власов? Он ведь мне как… – я запнулась, подавившись словами "друг" и "брат".
