Глава I – Действие 1
Григорий стоял перед зеркалом. Бледный. Потрёпанный. Как мои скульптуры – безжизненные, искалеченные, с обломанными линиями. Будто не тело, а сданный проект.
Я смотрел на себя как на чужого. На фигуру, в которой закончились материалы. Всё уже было – и всё устало.
– «Нет вдохновения», – говорят. Они. Те, кто ставит оценку по наклону подбородка. Мне, признаться, не принципиально. Я даже не знаю, как оно ощущается, это “вдохновение”. Но знаю точно: без него я не смогу закончить этот проклятый заказ.
Моё отражение было серым. И позади – она. Урна. Будущая скульптура. Никому не нужная, но уже стоящая, будто имеет право быть.
Она была слишком чиста. Слишком горда. Словно знает, что красивее меня.
Я почти услышал, как она дышит. Как тихо, медленно, с вызовом занимает пространство.
Я пытался их любить.
Серьёзно.
Первые мои работы – вымеренные, выстроенные с благоговейной точностью. Каждая линия вылизана, каждый изгиб – со смыслом. Композиция – как молитва.
Я чертил макеты по ночам, с линейкой, с угольником, будто строил здание, а не человека. Иногда любовался. Иногда даже верил, что создаю что-то большее, чем просто форму.
Но это быстро ушло. Смысл выдохся, как запах краски. Осталась только сухая гордость. А потом – скука.
Косян всегда говорил, что мои скульптуры слишком обычные. Что в них нет жизни. И он был прав. До омерзения прав.
Они были про меня, а не про мир. Про то, каким я хотел казаться. Не каким я был.
И в какой-то момент я просто начал их ломать.
Сначала робко. Треснул гипс по краю. Смял в глине подбородок. Стер пальцы с рук, как лишние детали.
А потом – осмелел.
Смешал золу со шпаклёвкой. Вмешал в раствор обрывки старых писем. Добавил в гипс ржавчину, волосы, щепу.
Я хотел, чтобы скульптура вспоминала. Чтобы знала, что была кем-то до меня.
Однажды, после драки, у меня вылетел зуб. Я подобрал его с пола, сжал в кулаке и вдруг понял – он не мой.
Он – материал.
С того дня всё изменилось. Я вмонтировал этот зуб в скулу одной из скульптур. Не потому что хотел “символа”. Просто – чтобы она помнила вкус крови. Чтобы знала, что боль – не метафора.
Другим я выдрал глаза. Не хотели видеть – нечего и пытаться. Третей – сломал руки. Зачем вам ладони, если вы всё равно лепите ложь?
Я делал это без злобы. Холодно. Как хирург. Как механик.
