«Свобода – это зеркало, разбитое на осколки циклов. Выбираешь ты или тебя выбирают – неважно. Важно, чьё отражение в нём останется.»
Она проснулась в обломках своего корабля, вцепившись в мертвый металл, как в молитве. Воздух пах кровью и гниющими цветами. Офион – так назвала эту планету ее команда, пока их голоса не растворились в эфире. Теперь лишь Лост Дипрайв осталась, чтобы услышать, как пески этого ада шепчут ее имя сквозь вой ветра.
Ее скафандр треснул, как яичная скорлупа, и черная смола – не кровь, нет, нечто гуще, древнее – сочилась из ран, смешиваясь с пеплом атмосферы. Над головой повисли башни, похожие на скелеты титанов, сплетенные из костей и ржавых шестерен. Они дышали. Каждая щель, каждый изгиб пульсировал, словно в жилах камня текла чужая жизнь. Оссирий Павших – так гласили записи, но теперь Лост понимала: это не руины. Это тюрьма.
Первая смерть пришла с закатом. Тварь, похожая на разорванный зонтик из плоти и шипов, вырвалась из трещины в небе. Ее голос звучал как скрип ножей по стеклу. Лост бежала, спотыкаясь о корни, напоминавшие сжатые кулаки, пока когти не впились ей в спину. Боль была сладкой и ядовитой, как обещание.
А потом – пробуждение. Снова в обломках. Скафандр цел, раны исчезли, но под кожей шевелились воспоминания о когтях. В ушах звенел голос Офиона, глухой и многослойный:
– Ты принадлежишь Лабиринту. Он голоден.
На запястье мерцал шрам в форме спирали – метка Хроноса, как назвала это Лост. Каждая смерть оставляла новый виток, каждый виток тянул глубже в петлю, где время сгнивало по краям. Она искала Сердце Абсидала, артефакт, который обещал разорвать цикл. Но Лабиринт подбрасывал игру: дневники с ее почерком, которые она не писала; голоса погибших коллег, шепчущие из теней; статуи, повторяющие ее лицо, искаженное ужасом.
В третьей жизни она нашла Храм Зеркальных Слез. Залы были усеяны скелетами в скафандрах, идентичных ее собственному. На стенах – надписи кровью: «Беги», «Он смотрит», «Мы – это ты». А в центре, под куполом из сломанных ребер, лежало существо. Его тело состояло из ее воспоминаний: детская кукла дочери, которую она оставила на Земле; лицо первого капитана, сгоревшего в агонии; ее собственные глаза, вытащенные из орбит и превращенные в маятники.
– Ты не сбежишь, – прошелестело создание, – ты – песчинка в песочных часах Бездны.
