Ночь черной рясой ложилась на сонный город, заставляя поежиться даже при взгляде в окно. Я знаю, кто сейчас начинает охоту.
Снова и снова на развилке я выбираю поворот с указателем «саморазрушение». Раньше меня бы это волновало – было чувство собственного достоинства, амбиции. Сейчас плевать: хотите – вытирайте об меня ноги, не жалко. Могу подползти ближе, чтобы вам не вставать. Моя жизнь – хлам. Я не решаюсь на изменения, не увольняюсь с должности уборщицы в больнице, не ищу нормального парня – я выкуриваю три сигареты в день, выжигаю руки порошком, драя полы, и каждый, мать его, раз, открываю дверь Вадику.
– Я спросил у консьержа, где живет самая красивая девушка на земле, но ошибся и зашел к тебе.
Кончики пальцев печет возмущение, но я пожимаю плечами, впуская мужчину внутрь.
– Курочка, ты что, не рада нас видеть?
Вадик замечает мое безразличие – смотрит колко, держит одним только взглядом за горло.
Я поднимаю глаза на мужчину, тяжело вздыхаю. Не знаю, почему до сих пор терплю его.
Вру, знаю.
Потому что, как любая баба, думаю, что смогу его спасти. Вернуть к прежней жизни, несмотря на разрушающие сознания вещи, которые он со мной, с нами творил. И вроде как, Вадик-то, сам и не против. Проблема лишь в том, что я не знаю, когда со мной разговаривает именно он.
У Вадима Валеева низкий, бархатный голос, прокуренные пальцы и репутация опасного парня тянется из глубокого прошлого. Он сломанный, неправильный, только теперь сеансом у психолога не обойдешься – полгода назад Вадик вышел на новый уровень.
– Ты, сука, не рада, я спрашиваю?
Вадик не любит, когда ему не отвечают – тогда слово берет Карлос. Безобразная пасть с длинными, белыми клыками проглатывает человеческую голову и кровожадно улыбается. Тело мужчины поглощает темная, густая дымка, превращая моего парня в настоящее демоническое существо, царапающего острыми волчьими ушами потолок. Ладони покрываются сизыми волдырями, пальцы вытягиваются в полуметровые палочки-тростинки с острыми когтями, а ноги у ступней усыхают, трансформируясь в нечто, похожее на деформированные копыта. Грузный, большой корпус держится разве что на святом духе.
Он наклоняется ко мне: белые глазницы без зрачков должны внушать страх и трепет, но на меня это уже не действует. Насмотрелась достаточно – Карлос услужливо показал самое страшное.
