Песок был черным, как сажа. Он забивался в трещины древних камней, цеплялся за босые ноги бежавшего человека, оставляя следы, которые вскоре исчезали под натиском ветра. Небо светилось густым кровавым оттенком, скрываясь за туманом, поднимающимся с земли, пропитанной страхом.
Город был мертв.
Его стены, некогда величественные, теперь представляли собой лишь обугленные останки, наполовину погребенные под слоем пепла. В воздухе витал запах сгоревшей плоти, смешанный с горечью ладана, оставленного священниками, которые так и не смогли спасти свой народ.
Где-то вдалеке слышались тихие, едва уловимые звуки – словно что-то тяжелое медленно скользило по камням, обвивая собой остатки разрушенных зданий. Бежавший человек знал, что ему не спастись.
Он слышал их дыхание.
Голоса шептали прямо в его голову, и он чувствовал, как страх сковывает мышцы, парализует тело. Они ждали.
В следующий миг из темноты выплыло нечто.
Оно не имело четкой формы – лишь смутный силуэт, похожий на тень, отделившуюся от ночи. Лицо его отсутствовало, но человек видел, как неведомая чернота накрыла пространство перед ним, словно слепая бездна, жаждущая поглотить его разум.
– Беги… – прошептал кто-то рядом, но беглец не мог.
Он не чувствовал своего тела.
Голова наполнилась хрипами, чужими голосами, воспоминаниями, которых у него никогда не было. Он видел себя ребенком, которого уносили от матери. Видел, как горит его дом. Видел, как он сам… умирает.
Он жил сотни жизней, умирал тысячи смертей.
Страх – вот что они поглощали. Страх был их пищей.
Силуэт наклонился ближе.
– Ты наш, – прозвучал голос, не имеющий источника.
И тогда человек наконец понял.
Он был страхом.
Его сознание рассыпалось, словно разбитое стекло, и ночь накрыла город окончательно.
Где-то на руинах Вавилона один из наблюдателей – тень без лица – поднял голову к кровавому небу.
Алу был доволен.
