Тёмные тучи висели над деревней, скрывая всё от взгляда и пряча её от света. Это был не просто дождь, а невообразимый потоп, который падал с небес, как слёзы, проклятые веками. Земля глотала воду, и в её недрах скрывалась угроза, которую никто не мог увидеть, но все ощущали. Здесь, среди этих изогнутых деревьев и мракобесных туманностей, время будто застыло. Это было место, где прошлое не ушло, а осталась его тень, не дающая покоя ни мёртвым, ни живым.
Деревня, когда-то сиявшая как маленький уголок мира, теперь выглядела как мёртвое существо, чьи глаза – окна домов – были зловещими и пустыми. Даже солнечные лучи, которые пытались пробиться через этот вечный мрак, не могли проникнуть вглубь, ведь с каждой попыткой они словно таяли, как если бы сама земля поглощала их.
В этой тени не было места для надежды. На улицах давно не звучал детский смех, не слышались голоса торговцев, и не были видны животные, которых когда-то держали в избытке. Люди, некогда населявшие эти места, исчезли в ночи, словно тени, поглощённые затмением. Никто не знал точно, как и почему, но все помнили страшные события, которые перевернули их мир. Всё началось с исчезновения первой семьи. Казалось, она пропала без следа, но это был только первый тревожный звонок.
Местные до сих пор шептались, что за первым исчезновением последовали новые. С каждой пропавшей семьёй деревня становилась всё безмолвнее, дома зияли пустыми окнами, а воздух густел от невыразимого ужаса. Люди исчезали, словно растворяясь в самой тьме. Но не только люди исчезали. Деревня была жива, и, как и любые живые существа, она ощущала боль. Каждый раз, когда одна семья исчезала, деревня «кричала», но этот крик был не слышен для обычных ушей. Он прятался за стенами домов, под камнями, в трещинах, которые в каком-то странном смысле стали зияющими ранами на теле деревни.
Старики говорили, что они слышали, как в ночь исчезновения первых людей, в тумане, что наполнил улицы, начинали раздаваться странные шёпоты. Поначалу их было трудно различить, но по мере того, как наступал закат, шёпот становился всё громче. Он был жутким, неестественным, как если бы невидимые сущности пытались что-то сказать, но их слова были заглушены болью. Лишь раз в несколько лет, в самую тёмную ночь, можно было услышать, как этот шёпот превращается в настоящий крик – крик, который не мог бы исходить от человека.
