– Теодор?…. – протянула вопросительно гадалка.
И, помолчав, добавила:
– все-таки я сделала, что могла! – всплеснула она своими точеными, изящными, словно у какой-нибудь мраморной богини руками с длинными пальцами.
– это было сделать непросто, согласен с Вами! я все видел, отличная работка! – посмотрел с обожанием на нее помощник богини.
– работка!? – фыркнула богиня. Откинув русые длинные локоны от лица, она укоризненного посмотрела на него.
– Это шедевр! а не работка, – гордо посмотрев на себя в большое серебряное старинное зеркало, сказала женщина.
– с ним все будет хорошо? Что с ним будет дальше? Мне конечно, ровно на него, просто усы дергаются от интереса.
Помощник богини хитро прищурился на нее и отвернулся, сверкнув зелеными глазами.
– Да, и без тебя это сделать было бы чуточку труднее, мой гарсон, – богиня с нежностью погладила лоб помощника своей красивой ручкой. Звали гарсона Теодор. Федор, Федя – по-домашнему.
– дело в трех лишних секундах, и если их не имеется, значит, необходимо их найти, – задумчиво проговорила она
– создать лишнее время? – удивился он.
– ах, не создать, а растянуть его, придумать отвлекающую ситуацию. Она займет время и позволит не случиться тому, чему не нужно происходить. Ты же все понял, Феденька. Ты у меня самый-самый умный! – ответила помощнику богиня.
– изменить судьбу возможно и даже очень желательно, если ты знаешь, что впереди, как говорят люди: ждет тебя «неизбежное и ужасное» – добавила она решительно.
– листок должен упасть до того, как кто-то там разольет масло! – она подняла руку и пригрозила указательным пальцем кому то в темноту.
Гадалка заходила по комнате вперед и назад, волнуясь и обдумывая что-то. Затем подошла к столу и собрала в кучу рассыпанные на нем гадальные черные по краю позолоченные карты.
Темные маячащие тени на стене с бордовыми, как гранатовые зерна обоями то увеличивались, то уменьшались. Языки огня свечей синхронно танцевали свой оранжевый танец и рвались вверх.
– все сделано как надо, мой гарсон, и я имела на это право, мне ответили! – она постучала собранной в руку колодой по столу.
– несомненно, госпожа… Вам позволено все! – через прищур своих глаз, с обожанием посмотрев на нее, сказал ей Теодор.
Красивая и удивительно легкая в движениях, как танцующее на ветерке перышко, женщина покружилась вокруг круглого стола и удобно уселась в мягком кресле. Помолчав немного, задумчиво произнесла:
