Я до сих пор помню тот день, когда родители впервые произнесли это страшное: "Нет у тебя больше сестры". Их лица были мрачнее тучи, а мама с трудом сдерживала слезы, пока папа стиснул зубы так, что на его челюсти проступили вены. Но хуже всего было то, что я не могла возразить. Все, что произошло, казалось каким-то дурным сном, из которого никто из нас не мог проснуться.
Мы с Лерой были близняшками, но такими разными, будто нас разделяли не годы, а целые миры. Я всегда старалась быть правильной: помогать маме, учиться на отлично, а Лера с самого детства тянулась к непредсказуемости. Я любила книги и тихие вечера дома, а она мечтала о шумных компаниях и приключениях. Даже во внешности мы были противоположностями: мне шли светлые платья, а Лера всегда выбирала черное, предпочитая подчеркивать свою независимость. Я была той, кем гордились родители: прилежной, спокойной, всегда готовой помочь. А Лера – ее тянуло туда, куда мне никогда бы не пришло в голову даже взглянуть. В темные переулки, в компании с парнями с сомнительной репутацией. Она любила риск, и, наверное, именно это стало ее проклятием.
Я помню, как она влезла в чужой заброшенный дом ради "приключений".
Ее поймал охранник, а Лера, вместо того чтобы извиняться, уверенно схватила со стены ржавый лом и пригрозила: "Еще шаг, и я сделаю в тебе дыру, а потом скажу, что это была самозащита! Скажу, что ты пытался меня изнасиловать!" Она быстро сняла трусики и бросила в него.
Охранник офигел от такого поведения и сильно растерялся. Он явно не ожидал ничего подобного! Он отступил, видимо, решив не связываться, а Лера убежала, оставив его в полном шоке. Потом она еще долго хвасталась этим эпизодом, называя себя "королевой импровизации".
Сначала это были мелочи. Лера прогуливала школу, возвращалась домой поздно и не могла объяснить, где была. Родители ругались, кричали, но это не помогало. Потом появились странные звонки ночью, пропадавшие деньги, сломанные телефоны.
Лера начала пить и употреблять сомнительные вещества, а однажды привела домой своего нового парня. Его звали Егор, но в нашем доме он навсегда остался "этим". Слишком высокий, слишком худой, с глазами, которые смотрели сквозь тебя, как будто тебя уже не существовало.
"Он художник," – объявила Лера с вызовом в голосе, будто специально испытывала наше терпение. Но Егор не носил кистей или карандашей. Его искусство заключалось в том, чтобы запугивать, манипулировать и постепенно стягивать Леру в свое мрачное болото.
