Османская империя, 1912 год
Каждый свой день Ава Бяли начинала с молитвы. Повернувшись к солнцу и протянув вперед руки, она повторяла заученные с детства слова: «Господи, ты, все блага дающий, ты, всемилостивый… Будь милосерден и сострадателен к семидесяти двум народам. Помоги тем, кто недугом прикован к постели, томящимся в тюрьмах, путникам в дороге, страждущим беднякам, разоренным, несчастным, обездоленным и нам вместе с ними»[1]. Сколько Ава себя помнила, иного начала утра у нее никогда не бывало еще с тех пор, когда они с родными жили в Иране.
Проснувшись со звуками первого азана, призывавшего к молитве всех мусульман, Ава заготавливала тесто для лепешек к завтраку и шла заниматься живностью. Хотя сама Ава мусульманкой и не была, но, как и ее предки, привыкла отмерять свое время в течение дня по напевам сур из Корана. Такова их езидская участь – вечно жить с враждебными к ним соседями, приучаясь к их порядкам.
Первый намаз – время кормить скотину. Второй – завтракать. Третий – готовить обед. Четвертый – встречать мужа, вернувшегося с работы из города. Пятый – прибирать дом и готовиться ко сну. Бесконечная череда дел по хозяйству. Стало лишь немногим легче с появлением невесток. Как только Ава женила сыновей, часть постоянных забот ушла с ее плеч. Совсем уже бремя домашних обязанностей ушло, когда в доме появилось второе поколение невесток – жен ее внуков. В глубине души Ава считала их паршивыми хозяйками, но радовалась возможности наконец покончить с домашними хлопотами и предаться молитвам.
Обычно после утренней молитвы Ава завтракала со всей семьей, лаская между делом многочисленных своих потомков – уже даже не внуков, а правнуков. Старуха никогда бы не произнесла это вслух, но она абсолютно точно знала, что у нее был любимец. Старший правнук казался ей воплощением ее чаяний и надежд. Глядя на то, как он корпел над талмудами, Ава мысленно обращалась к Ходэ
