Руслан тащил Иннокентия в спортивный зал изо всех сил, но тот упирался, как только мог. Хоть и был он, на первый взгляд, тощий и неказистый, упирался он упорно, словно внутри него сопротивлялась какая-то жила, наделённая скрытой силой.
– Нет! – верещал Кеша. – Я же сказал, что не хочу!
Он говорил это таким плаксивым голосом, что прохожие на улице просто шарахались от этой парочки и осматривали её с брезгливостью. Иннокентий в голубой рубашке, заправленной в обтягивающие синие джинсы, упирался изо всех сил, но Руслан лишь самодовольно ухмылялся и продолжал своё дело.
– Да что ты ко мне пристал! – верещал Кеша, чуть не роняя с носа свои круглые очки. Глаза его блестели от слёз. – Я сказал, что я не хочу!
– У тебя талант! Не верещи, родной!
Руслан всё ж благополучно дотащил Кешу до низкого серого здания с единственной дверью. Чем-то оно напомнило бомбоубежище, и, если бы на фасаде не красовалось рычащее животное рядом с надписью большими буквами «МЕДВЕДЬ», то он бы и принял его за бомбоубежище. Но – нет. Это был зал боевых единоборств, куда его тащил Руслан… Буквально вчера он был ещё тем задирой и лупил очкарика подзатыльниками, но пока очки с него не упали на пол.
Он мигом преобразился, и сразу же вышвырнул Руслана из коридора вместе с двумя его прихвостнями, чуть не переломал им кости… Хотя и Руслан, и его кореша уже давненько занимались единоборствами. Вся их группа будущих юристов смотрела на это с нескрываемым удивлением.
Руслан втолкнул Кешу в зал, и каскад самых разных звуков тут же заполнил его сознание. Лязгало железо – это рослые и крепкие мужики с бугрящейся мускулатурой под блестящей кожей и в пропитанных потом майках тягали тяжёлые штанги, гири и гантели. Они надсадно выдыхали, кряхтели, стонали, но железо не отпускали. С каждым подъёмом их мускулатура всё больше наполнялась кровью.
В углу гремел видавший виды боксёрский мешок. Из него уже сыпались опилки, но огромный толстяк с копной густых волос, голый по пояс, нещадно дубасил его своими кулачищами. Пот с него тёк рекой, и даже волосы на груди у него превратились в мокрую шерсть.
В центре зала стоял серый ринг с провисшими канатами, на котором барахтались двое. Один – с тёмной кожей и в красных штанах, другой – напротив. Его кожа была настолько белой, обсыпанной гроздью веснушек, что смотреть долго было невозможно. На его ногах уже пропитались кровью обычные белые штаны от кимоно, перевязанные коричневым поясом.
