Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почём, –
Значит, нужные книги ты в детстве читал!
Владимир Высоцкий
Донецкая народная республика. Где-то рядом с городом А.
Наше время.
Вечером, когда раскалённое солнце стало падать куда-то за край донецкой степи под аккомпанемент работы артиллерии, командир штурмовой роты «Арранкада» вызвал к себе в блиндаж двух командиров взводов и медика.
– Получен приказ сегодня ночью взять бандеровский опорник[1]. Вот здесь, – он показал тонко отточенным карандашом точку на карте. – Ты, Мастер, берёшь пятерых из взвода, ты, Коба, столько же. Мастер, заходишь слева, Коба, идёшь с фронта. Я пойду с Мастером. Начнём, как отработает арта. Вопросы?
– Ты чего, командир? – удивлённо протянул Коба. – Зачем тебе идти? А если что… как же мы?
– Приказ ясен? – пропустив мимо ушей вопрос, спросил Ульф.
– Так точно, ясен!
– Ульф, а что справа? Как бы не было сюрпризов.
– Справа, по данным разведки, куча кирпичей и никого нет. Да и арта там обработала местность. Выходим в двенадцать ноль-ноль. Сверим часы… Так, теперь с тобой, Ника. Пойдёшь сзади за Кобой, дистанция двести метров. Твоя задача – вытаскивать трёхсотых[2], готовить к эвакуации и вызывать эвакуационную команду. Всё понятно?
– Так точно, командир!
– И не лезь, куда тебя не просят! – неожиданно с надрывом в голосе произнёс Ульф. – Твоё дело – жизни спасать!
– Чего ты раскипятился? Мне всё давно понятно! – примиряюще сказала Ника.
– Все свободны! – гаркнул командир. – Ника, задержись!
Она повернулась к нему лицом. Какое-то время стояли молча, глядя в глаза друг другу. Ульф одними губами прошептал: «Я тебя люблю». – «Я тоже, Виталий!» – ответила Ника.
– Поцелуемся? – тихо спросил командир.
– Нет, нельзя! Выполним задачу, тогда и поцелуемся, – отозвалась девушка.
– Ты найдёшь меня там, Ника… если что?
– Обязательно, Ульф. И буду тебя любить вечно. Ты тоже, если что, найди меня там.
– Конечно найду. Слово офицера. Свободны, старший сержант!
– Есть, командир!
Ночь. Тишина, непонятная и необъяснимая тишина, повисшая над донецкой степью, давящая на уши после того, как закончила стрелять артиллерия. Тьма, ни огонька, в полутонах черноты ночи угадываются кусты и деревья.
