Весна в Москве, почти лето. Я стоял на пороге военного госпиталя и полной грудью вдыхал густой воздух, наполненный озоном после тёплого дождя. Красота! Впереди десять дней отпуска без учета дороги, а потом опять, бороздить северные моря. Новенькая форма сидела на моём похудевшем тельце как влитая, на груди висели ордена и медали, на весеннем солнце ярко поблёскивали две звезды Героя, новенькие погоны непривычно топорщились на плечах при каждом движении, нужно будет их подшить, а то так и потерять недолго.
Закончилась моё маканье по госпиталям, бесконечные операции и мучительная реабилитация, рана на руке оказалась серьёзнее чем я предполагал, плюс ещё и то, что в госпиталь после ранения я попал только через три дня и успел заполучить инфекции и осложнения, едва без руки не остался. Но всё, когда ни будь кончается, закончилось и эта история в моей жизни, и слава Посейдону вполне благополучно. Только большой шрам на руке всегда будет мне напоминать о том, по какому краю я прошёл разминувшись со смертью.
Дождь из наград, повышений в должности и званиях осыпал всех защитников Диксона, но особо досталось главным виновникам торжества – мне и моему экипажу. Теперь я капитан второго ранга, проигнорировав одну ступень, звание мне присвоил лично Кузнецов, уже на следующий день как подтвердилось уничтожение тяжёлого немецкого крейсера, ещё через неделю я стал дважды героем, ну а когда снятая военными операторами хроника боя тяжелого крейсера и маленького буксира вышла на экраны страны и попала к союзникам, Витька Жохов проснулся знаменитым как кинозвезда и стал кавалером нескольких иностранных орденов. Награждали меня прямо в палатах госпиталей, в краткие моменты, когда я был в состоянии воспринимать окружающий мир, отходя от наркозов или болеутоляющих, так что посещения разных высокопоставленных лиц, военных атташе союзников и высшего командования флота я помню смутно, просто после каждого нового гостя, на кителе, который висел на спинке стула в моей палате, появлялась новая красивая побрякушка, что значат все эти кресты и как они называются я не знал. Навесили столько, что аж к земле тянет под тяжестью наград.
В тот день, когда немецкий экипаж подбитого крейсера сдался практически без боя, суеты было много. Требовалось организовать разоружение и охрану почти пяти сотен пленных, большинство из которых было ранено. Требовалось сделать кучу дел: наладить связь с командованием, провести спасательные работы на разбитых судах моего дивизиона и в разрушенных взрывной волной постройках порта, узнать о судьбе двух пропавших тральщиков, оказать помощь нашим раненым, похоронить убитых… Под воздействием адреналина я почти два часа провёл на ногах, решая свалившиеся на нашу голову проблемы, а потом просто рухнул без сознания и очнулся уже на транспортном судне, которое везло меня на большую землю. С тех пор о судьбе своих товарищей, разбитого крейсера и «Шторма» я узнавал только по письмам, газетным заметкам и рассказам начальства, которое считало своим долгом меня периодически навещать.
