Весна в Москве, почти лето. Я стоял
на пороге военного госпиталя и полной грудью вдыхал густой воздух,
наполненный озоном после тёплого дождя. Красота! Впереди десять
дней отпуска без учета дороги, а потом опять, бороздить северные
моря. Новенькая форма сидела на моём похудевшем тельце как влитая,
на груди висели ордена и медали, на весеннем солнце ярко
поблёскивали две звезды Героя, новенькие погоны непривычно
топорщились на плечах при каждом движении, нужно будет их подшить,
а то так и потерять недолго.
Закончилась моё маканье по
госпиталям, бесконечные операции и мучительная реабилитация, рана
на руке оказалась серьёзнее чем я предполагал, плюс ещё и то, что в
госпиталь после ранения я попал только через три дня и успел
заполучить инфекции и осложнения, едва без руки не остался. Но всё,
когда ни будь кончается, закончилось и эта история в моей жизни, и
слава Посейдону вполне благополучно. Только большой шрам на руке
всегда будет мне напоминать о том, по какому краю я прошёл
разминувшись со смертью.
Дождь из наград, повышений в
должности и званиях осыпал всех защитников Диксона, но особо
досталось главным виновникам торжества – мне и моему экипажу.
Теперь я капитан второго ранга, проигнорировав одну ступень, звание
мне присвоил лично Кузнецов, уже на следующий день как
подтвердилось уничтожение тяжёлого немецкого крейсера, ещё через
неделю я стал дважды героем, ну а когда снятая военными операторами
хроника боя тяжелого крейсера и маленького буксира вышла на экраны
страны и попала к союзникам, Витька Жохов проснулся знаменитым как
кинозвезда и стал кавалером нескольких иностранных орденов.
Награждали меня прямо в палатах госпиталей, в краткие моменты,
когда я был в состоянии воспринимать окружающий мир, отходя от
наркозов или болеутоляющих, так что посещения разных
высокопоставленных лиц, военных атташе союзников и высшего
командования флота я помню смутно, просто после каждого нового
гостя, на кителе, который висел на спинке стула в моей палате,
появлялась новая красивая побрякушка, что значат все эти кресты и
как они называются я не знал. Навесили столько, что аж к земле
тянет под тяжестью наград.
В тот день, когда немецкий экипаж
подбитого крейсера сдался практически без боя, суеты было много.
Требовалось организовать разоружение и охрану почти пяти сотен
пленных, большинство из которых было ранено. Требовалось сделать
кучу дел: наладить связь с командованием, провести спасательные
работы на разбитых судах моего дивизиона и в разрушенных взрывной
волной постройках порта, узнать о судьбе двух пропавших тральщиков,
оказать помощь нашим раненым, похоронить убитых… Под воздействием
адреналина я почти два часа провёл на ногах, решая свалившиеся на
нашу голову проблемы, а потом просто рухнул без сознания и очнулся
уже на транспортном судне, которое везло меня на большую землю. С
тех пор о судьбе своих товарищей, разбитого крейсера и «Шторма» я
узнавал только по письмам, газетным заметкам и рассказам
начальства, которое считало своим долгом меня периодически
навещать.
