Пролог. Лето 18.. года. Медный рудник Гумешки, Пермская губерния.
Он умирал. Холод, поселившийся в теле, не покидал ни днём, ни ночью. Дрянная кормежка и вредная рудничная вода, сочившаяся из стен, отнимали силы. Каменная пыль изъела легкие, окрасила кожу в зеленоватый цвет. Потёртости от кандалов, на руках и ногах, превратились в незаживающие язвы.
Каторжные работы в руднике – страшное наказание, даже добровольные рабочие теряли здоровье, а что уж говорить о принудительных тружениках. Узник почти год добывал медную руду весь день, только на ночь его отводили в барак, но это не помогало согреться и унять постоянную лихорадку.
Каторжник зашёлся страшным кашлем и упал на колени, не в силах стоять. Словно камень, заменивший ему легкие, начал двигаться, царапал грудь, мешал вдохнуть. Подняться пленник не смог, да так и упал в лужу холодной воды, натекшую на каменный пол. Руднишний надзиратель, позднее заглянувший в штольню, брезгливо пнул неподвижное тело и, ухмыляясь, сказал:
– Сдох, каторжное отродье. Здесь и прикопаем.
Очнулся узник в полной темноте, не светили тусклые блёндочки, рудничные лампы, охрана забрала их с собой. К чему мертвецу свет? С трудом он сел, прислонился к ледяному камню стены. Не чувствовал тело ниже пояса и понимал, что смерть совсем рядом. Пора зажечь свечу. Страшно умирать во мраке.
Однажды, когда их вели из барака в штольню, сердобольная крестьянка подошла поближе и схватила каторжника за рукав.
– Возьми, болезный – она торопливо сунула ему маленький холщовый узелок. – Мужу собирала да помер надысь.
Плохо одетая, тощая, бледная до синевы, женщина немногим отличалась от каторжанина. Надзиратель махнул плетью, отгоняя крестьянку, но дар не отнял. Милосердие ли взыграло или просто не заметил? Собранные из самых негодных людишек, руднишные надзиратели отличались лютостью.
В узелке лежали неказистый кисет с махоркой, огниво, огарок свечи. Бумаги для самокруток или трубки у каторжного не водилось, но щедрый дар нищенки согрел душу. Только тот, кто перенёс беду, сопереживал искренно и делился скудными запасами. Узник нюхал или жевал табак, когда донимал голод, а свечку и огниво берёг для крайнего случая. Пригодились.
Долго смотрел каторжник на пламя и думал: Вот про Хозяйку Медной горы говорят, будто обитает здесь и помогает добрым людям. Не душегубец я, не вор, не казнокрад. Лучшей доли хотел для народа. Почему меня от страданий не избавила? Видела же, как человека в горе замордовали. Эх, сочинили люди красивую байку, для утешения.
