28 октября 2022 года
Ад, город Линферхелл, дом клана Стихийных демонов
Пергамент, лежащий передо мной, освещался оливковым светом, от которого уже болели глаза, но я продолжал усердно выводить буквы перьевой ручкой. Чернила, заметные только на этом свету, я изобрел два года назад, когда поступил на первый курс. Моя специальность раньше называлась просто – «техник». Но с этого года ее переименовали: теперь я «изобретатель демонической направленности». Наш институт стал академией, присоединившись к Межрасовому Образовательному Объединению Академии имени Люцифера. Она основана несколько сотен лет назад в столице и долгое время оставалась единственной и неповторимой, но народу стало слишком много, и всем нам нужно было приличное образование, а неприличные стали терять аккредитацию, так что я стал частью чего-то межрасового и немного непонятного.
Если чернила работали понятно и создать их было проще простого – из сока манимгуса, который я выращивал у себя в оранжерее (ее мои родители выкупили для меня у главы нашего клана), то как понять «межрасовая» – я не до конца осознавал. В нашей Академии должны быть и вампиры, и фейри, и демоны, и люди, но по факту вампиров обучали в подвальных помещениях. Говорят, подземные помещения располагаются наподобие того, что на поверхности. Фейри я никогда не видел, потому что они учились днем, мы – ночью, а вот люди…
Именно поэтому передо мной стояла чернильница с прозрачными чернилами, и я постоянно оглядывался на слегка приоткрытую дверь. Людей в школе никогда не было, а хотелось бы. И почему-то только мне. Никто в моем окружении не питал к ним особого интереса, кроме дяди. Раньше он вел несколько предметов – «Человеческую природу», а еще «Контракты», – работал в отделении сообщений (между демонами и людьми) в администрации нашего города, где занимались контрактниками, но семь лет назад его отстранили, обвинив в совершенно смешном преступлении. Они утверждали: дядя нарушил права человека, хотя ни один демон с ними и вовсе не считался. Мой дядя напротив всегда защищал людей. Наверное, потому дело и повесили именно на него. Из-за судимости дяде больше нельзя ни работать с людьми, ни изучать их. А мне, учитывая мой интерес к смертным, родители при поступлении запретили приближаться как к дяде, так и к людям.