– Ты с четвёрки?
Я кивнул головой и посмотрел в окно. Высокий бетонный забор с намотанной поверху колючей проволокой, за которым я провёл последние семь лет, исчез из виду за посаженными вдоль дороги тополями, роняющими жёлтые листья. Напротив меня сидел чепушило. На вид лет 20, с короткой стрижкой и лицом, испещрённым прыщами вперемежку с веснушками.
– А я с пятёрки, – заявил чепушило.
– Оно заметно, – резонно отметил я.
Чепушило носил белую рубашку, застегнув её на все пуговицы, чёрную вязаную жилетку, мешковатые серые брюки и чёрные ботинки, начищенные до блеска. Если увидишь на улице взрослого мужика, одетого как первоклассник на линейке, знай, это либо недавно откинувшийся забайкальский комсомолец, либо даун. Чепушило относился к первой категории бедолаг.
– Меня Митей зовут, а тебя? – спросил чепушило, но руку пожать не подал.
– Юра, – сказал я.
– Какое у тебя погоняло?
– Борода.
– Дак ты же бритый, почему тогда Борода? – огорошено воскликнул чепушило.
– Дурак, – резюмировал я. – Погоняло должно быть таким, чтобы мусора не поняли, чьё оно. Вот тебе какую погремушку дали?
– Шмыга… – печально пробурчал чепушило.
– Что, голым по бараку бегал?
– Нет, золотое кольцо – подарок матери – в курке на зону пронёс.
– И где же оно? – поинтересовался я, поглядев на пальцы чепушилы, лишённые украшений.
– Фёдор с корешами отжал, – пояснил чепушило и заткнулся.
За окном автобуса по небу проносились серые тучи с пухлыми чёрными боками, подгоняемые неистовым ветром.
– За что сидел? – нарушил молчание чепушило.
– За сладкую пизду.
– Эээ, дядя, где же ты нашёл сладкую пизду, когда они все солёные? – поразился чепушило.
– Откуда знаешь, что солёные, пробовал?
– Рассказывали… Не успел попробовать, закрыли в 16 лет за двух гусей и снеговика.
– Чем барыжил?
– Твёрдым и порохом, – ответил чепушило. – Как 18 лет стукнуло, заехал на пятёрку. Освободился вот в 22 по УДО, два года оставалось.
Я снова мотнул гривой и перевёл взгляд на сидящую справа от нас мадемуазель. Всякий раз, когда ПАЗик подпрыгивал на колдобине, её сиськи, наполовину обнажённые из-за глубокого декольте, колыхались, как желе, вверх-вниз. Рядом с мадемуазелью ехал её хахаль – бородатый бычара в солнцезащитных очках.
