«Такого в моей практике еще не было», – думал доктор Чарльсворт, не отводя взгляда от посетительницы.
Даже крайняя взволнованность и покрасневшие от слез глаза не могли скрыть необыкновенную привлекательность этой молодой особы. Кэтрин Николсон, как представилась девушка, была одета в скромный костюм бутылочного цвета, удивительно ей шедший и подчеркивающий соблазнительные изгибы стройного тела. Из-под модной шляпки, кокетливо прикрывающей правую половину лица, струились красиво уложенные смоляные волосы.
В довершение всего зеленые глаза гостьи светились такой нежностью, что все попытки доктора сосредоточиться на деле вытесняло предательское чувство восхищения. И тем досаднее ему было слышать печальные откровения визитерши:
– Доктор, вы должны мне помочь! – испуганно повторяла девушка и ее раскосые черные брови собирали милую морщинку на лбу, отчего лицо гостьи становилось еще очаровательней. – Во избежание самых дурных последствий, заприте меня на тысячу замков, чтобы я не могла навредить ни себе, ни другим.
Действительно, в практике доктора Чарльсворта это был первый случай, когда пациент по собственной воле просился в лечебницу. Даже учитывая тот факт, что новая больница Линкольна в графстве Линкольншир имела не столь пугающую репутацию в глазах общественности как другие дома для умалишенных.
Новатор и весьма деятельный руководитель вверенного ему приюта, Эдвард Чарльсворт еще во время обучения в Эдинбурге перенял либеральный подход к лечению душевнобольных и теперь рьяно отстаивал реформы новой психиатрической школы у себя в клинике. Искренний интерес к страдальцам, опыт дней и ночей, проведенных в общении с ними, убедили доктора в исключительной важности добрых слов и сопереживания, и он ратовал за полную отмену насилия при лечении душевных болезней.
И благодаря доктору Чарльсворту психиатрическая лечебница Линкольна стала первой в Англии, где наряду с еще применявшимися по случаю кандалами, ремнями и смирительными камзолами практиковалось свободное передвижение больных по клинике и физические упражнения на свежем воздухе.
Однако доктор понимал, что для полного искоренения пыточных методов недостаточно энтузиазма отдельных докторов. Требовался не только иной подход к лечению заболеваний, необходимо было переосмыслить природу нервных болезней и изменить привычное обращение с пациентами как с существами, не заслуживающими доброго отношения.
