Пауза затянулась. Галина мысленно готовилась к финалу концерта, ожидая вступления первой скрипки. Геннадий не открывал глаз. Он не решался вступить, как будто чувствовал, что подсознание снова с ним сыграет злую шутку. В этот момент он не думал о произведении. С самого начала концерта он был далеко от зала, где они с Галиной играли в этот вечер. Ощущение сцены пропало. Он лишь интуитивно следил за происходящим.
В отличие от начала, финал концерта для двух скрипок с оркестром был задуман Бахом так, что первая скрипка вступала раньше второй. Состояние эйфории после «Largo, ma non tanto» всё ещё присутствовало в зале, как он вступил, уверенно, неудержимо! И, казалось, совершенно неожиданно для всех. Вслед за ним заиграла вторая скрипка.
Первыми тремя нотами было сказано всё. В них были: любовь и ненависть, смех и слёзы, решительность и страх перед неизвестностью, вера и отчаяние, радость и горе… Как будто Кто-то Всесильный своей могучей рукой сорвал заграждение плотины огромной реки, и она понеслась…
Оркестр, последовавший за солистами, и был этой бурлящей рекой жизни, во власти которой оказались две маленькие, беззащитные лодочки. Устремившись в давно высохшее русло, которое успели застроить проворные жители, эта неумолимая сила беспощадно сносила всё, что вставало на её пути, оставляя лишь обнажённые руины людского тщеславия, бесстыдно выглядывающие из-под воды.
И понесла река жизни эти лодочки, швыряя их о скалы. Уверенные в себе, они бесстрашно боролись со стихией, менялись местами, уступая друг другу путь. Временами, они сливались в единое целое, и, казалось, уже ничего не сможет помешать этому союзу, но очередной порог разделял этот катамаран. Мощный поток нёс их, пытаясь разбить о подводные камни проблем, но они снова и снова уворачивались от препятствий, продолжая свой, наполненный опасностями путь. И когда, казалось, стихия вот-вот погубит эти беспомощные души, течение выносило их в устье и воцарялось спокойствие… В конце концов, всё приходит к своему логическому завершению – река жизни впадает в море забвения…
Геннадия давно не покидало ощущение, что некий механизм диктует ему, солисту, характер, динамику и, наконец, просто темп, и он покорно следует за оркестром. Иными словами, идея произведения, как в последнее время ему казалось, от него не зависела.
