Эта история – о смерти
«Пусть Охра говорит»!
Вы издеваетесь?! Каким, интересно, образом я должна донести до жаждущих в восхищении внимать ушей эту удивительную, невероятную, глубокую, но очень сложную историю? Спасибо, конечно, за честь, и я понимаю, что кому как не мне поведать ее. Кто еще сможет со всей бесконечно искренней полнотой раскрыть суть и смысл всех событий тех ушедших, но незабываемых дней? Многие здесь в той или иной степени были свидетелями и даже полноправными участниками в предстоящем к рассмотрению сюжете, но именно я владею всеми тайнами истории от истоков ее и до самого эстуария, если мне позволено будет так выразиться.
Но в этом и заключается главная сложность, мой дорогой.
Несомненно, история – моя, поскольку в основном она обо мне, именно мне ее рассказывать, но мой голос, мое видение тех давних уже событий может убить всю интригу. А ведь в истории должна быть загадка – так меня учила моя бабушка. И что же, в таком случае, нам делать? Пускай из всех присутствующих ты один пока еще не знаешь разгадки, остальные, я смею надеяться, тоже не откажутся послушать грамотно озвученную историю. Она могла бы быть полифоничной, как буриме, но для большей литературности я предлагаю ввести в структуру повествования до поры безликий образ рассказчика. И потом ты поймешь, почему.
Итак, жила-была одна девушка, и ее звали Охра.
Нет, постой! Так тоже не годится. Получается, я все равно начинаю с себя, а по неназванным пока причинам я должна появиться в истории постепенно. Остальные понимающе улыбаются, а ты за столь сумбурным зачином, надеюсь, еще не растерял свойственного людям от природы любопытства.
Решено! История должна начинаться так:
Главапервая
Была ненастная, ветреная ночь. По узкой горной дороге, опасно вихляя, с трудом пробирался экипаж, запряженный двойкой усталых лошадей. Кромешную тьму лишь едва разгоняли два фонаря на фургоне. Позади что-то погромыхивало время от времени с низким тревожным рокотом: то ли камнепады, то ли начиналась еще невидимая, но приближающаяся гроза. Возница, сутулясь и прячась от непогоды в объемном плаще, напряженно вглядывался в почти непроглядную завесу Никты. Дорога, в этом месте постоянно ведущая под уклон, угрожающе петляла серпантином, ни на миг не давая расслабиться. Справа молчаливой громадиной нависала скала, а слева подстерегал столь же беспросветный обрыв – подчас он был так близко, что камешки из-под колес кареты выскакивали и с шумным журчанием срывались в темную бездну. Редкий путник мог отважиться путешествовать через перевал в такое время.
