Закусив губу, Цисина старательно выводила полукруглую линию. И вдруг резкий толчок в спину, крик на ухо, рука с карандашом дёрнулась, острый грифель порвал бумагу, а из высокой причёски выбилась длинная прядь.
– Учитель! Эта голытьба задирает нос и носит меньше шпилек, чем надо!
– Как нехорошо. Ты молодец, что заметил, Сирил! Я поставлю тебе отлично за поведение сегодняшнего дня! А Цисине предстоит порка.
Девочка обернулась. Злые слёзы жгли глаза. Тонкий карандаш сломался в маленькой ладошке. Цисина успела увидеть, как в кармане обидчика скрылась деревянная шпилька, та самая, сделанная покойным дядюшкой, последняя среди многих украденных вот так, в школе.
Трудно быть простолюдинкой в школе для среднего класса. Да, жрец их деревни упросил взять талантливую, умную не по годам девочку в это заведение, но Цисина иногда мечтала о прошлой жизни, в которой бы училась со своими друзьями-бедняками не в чистом просторном классе, а под навесом возле храма бога воды Агаччи. Тогда было хорошо и спокойно, а теперь девочку каждый день задирали и каждые три – пороли.
Она лежала животом на столе учителя и вздрагивала, больше не от боли, а по привычке, когда широкий ремень с хриплым свистом опускался пониже спины. Выбившаяся из причёски прядь занавешивала половину лица, слёзы застилали глаза. А перед собой, в конце класса, над ухмыляющимися рожами ребятни видела семейный портрет правителей, и у каждого из высокого сословия было лишь по одной шпильке.
Да, это был жестокий мир. Двадцать сословий и ещё одно. Чем ниже, тем больше шпилек следовало носить. Не спасало даже облысеть на старости лет: проверяющие от правителей регулярно прилюдно наказывали тех, кто не сподобился сделать себе парик, чтоб хотя бы в него втыкать символы своего сословия. Только жрецам морского бога, которые считались выше королевской семьи, дозволялось брить головы налысо, тем самым избавляясь от шпилек.
Цисина носила все двадцать. Унизительное число в этой школе, где ученики выхаживали друг перед другом, похваляясь кто пятнадцатью, а кто и вовсе тринадцатью. У учителей было по десять. Даже полотёры и повара имели в редкой своей массе восемнадцать. А вот Цисина была изгоем.
Да, жрецу, что пристроил по доброте душевной умненькую сиротку в эту школу, ничего не сделали, но смотрели теперь на их деревеньку косо и провизию доставляли в самую последнюю очередь.
