Смрад от отходов человеческой жизнедеятельности, заполонил весь кислород вокруг, он-то и заставил меня открыть глаза. Этот запах чьих-то испражнений, вызывал рвотный рефлекс. Он исходил отовсюду, смешиваясь с чувством отчаяния и безысходности, въедался в кожу, оседал на тело, оставляя ощущение склизкой жижи.
Гулкие шаги, крики, чей-то смех, все это было там, над нашими головами, несколькими палубами выше, вне досягаемости. Был ли там праздник, или у того сборища другие причины, мне оставалось лишь догадываться.
Рядом, в соседних клетках сидели уродцы, создания, которые пугали так же сильно, как неизвестность, за пределами металлических стен, этой посудины. Я была одной из многих, среди сотен пленных, просто диковинкой, «зверушкой» без памяти, с набором чисел, вместо имени и прочерком в графе раса.
Это место наводило ужас своим мраком, истошными воплями и визгом плетей, заносимых для очередного удара. Я не помнила, как оказалась здесь, очнулась, когда меня волокли по длинному коридору с узкими, смотровыми окнами, из которых открывался вид на огромный «муравейник», болтающийся в космосе. Глазам своим не поверила, мозг категорически отрицал увиденную картинку. Огромная станция, корабль или даже целый город, в окружении полной темноты, если бы не очертания неизвестной планеты, я бы подумала, что за окном царила ночь.
“Нечто”, тащившее мое ослабленное тело, издавало звуки, похожие на предсмертные хрипы. Так, мне показалось в тот момент, но нет, это просто неизвестный язык. Это я поняла практически сразу, когда меня швырнули на пол, ботинком придавили голову к полу, а потом вонзили что-то острое в шею.
Я оглохла от собственного крика. Вырываться бесполезно, любое движение причиняло немыслимую боль в затылке, приходилось умолять о помощи, но все было тщетно, никто не обращал внимания. Существо, крепко удерживающее меня на месте, само отступило. Сделав пару шагов назад, он что-то нажал, активировав энергетический барьер вокруг клетки, и небрежно произнес:
– Не пытайся сбежать, энерго ограничители умеют причинять боль, – его губы почти не шевелились, а из-за слез, я не могла разглядеть черты лица, – рану на голове не трогай, иначе повредишь чип.
Его фиолетовая кожа, была скользкой на ощупь, а на пальцах красовались шипастые присоски. Не удивительно, что от его прикосновений остались кровавые следы на запястьях.
