Я никогда не верил в Бога, нет. Возможно, потому, что детство мое пришлось на период безнадежно мрачный. Ужасы «лихих», как теперь принято говорить, девяностых мешали поверить в абсолют добра и справедливости, что обитает где-то там, в границах тропосферы, и по-отечески нежно глядит на нас сверху вниз. Ветераны, торгующие медалями у входа в метро, стаи тощих собак и ботинки, что вот уже два сезона как малы. Нет-нет-нет, в том пыльном, пропахшем луком и карбидом времени святости было ни на грамм! Особенно во всем, что касалось еды…
Не могу сказать, что мы голодали буквально, – обмороков на моей памяти не случалось. Но отчетливо помню, с какой жадностью смотрел на сладкое, выпечку, сосиски и лимонад. Блуждая с матерью в лабиринтах магазина просрочки, я мечтал скупить буквально все. Ну и пусть конфеты в коробке покрылись налетом – эка невидаль! Таким лишь балованного европейца пугать, а русский человек на сроки годности не смотрит и благодаря этому берет шоколадную пасту Alisa со скидкой 70 %.
Впервые осознать, что нужда 90-х – это не шутка, пришлось еще ребенком. Если ничего не путаю, я тогда пошел во второй класс, а экономика в стране пошла под откос. Слово «дефолт» не откликалось в моей голове чем-то страшным, отнюдь! Я даже находил его красивым, повторял громогласно, пародируя Екатерину Андрееву. В один из дней даже пришел к матери с вопросом: «А что это, собственно, такое – дефолт?». Она безрадостно вздохнула и указала на сгорбленный полупустой мешок муки в коридоре.
В тот вечер мама пекла хлеб. Я радовался. Она плакала. По очереди мы протыкали буханку спичкой, чтобы понять степень готовности теста. Восьмилетнему мне и в голову не приходило, что все это – последняя ступень отчаяния, сойдя с которой падаешь в бездну под названием «нищета». Помню, как на следующее утро спросил маму, когда мы снова приготовим хлеб. Без тени улыбки она ответила: «Надеюсь, никогда». Я смиренно промолчал и решил впредь не докучать глупыми вопросами.
Лишь годы спустя я осознал подвиг матери и оценил уровень тревоги, с которым вынужденно существовали тогдашние взрослые. Не иметь возможности купить «Пшеничный» – показатель финансовых возможностей, вернее, их отсутствия. Но так жили все, а значит, и стесняться было нечего. Мы ели маргарин Rama, закатывая глаза от удовольствия. Из одного кубика Gallina Blanca готовили кастрюлю супа на всю семью. Водой из-под крана разбавляли химическую пыль под названием Yupi и были при этом абсолютно счастливы. Никто не думал о консервантах, стабилизаторах и прочих глутаматах натрия. Просто ели, что бог пошлет. Тот самый Бог, в существование которого я отказывался верить.
